class="p1">— И все-таки я хочу, чтобы ты рассказала мне об этом, — продолжал упрямо настаивать Диего, — может быть, мне это пригодится в будущем…
«Жди, пригодится, — со злой усмешкой подумала Джоанна, — как же, как же…»
Тем не менее Джоанна, чтобы отцепиться от назойливых расспросов, согласилась объяснить молодому Лопесу о «подпольном кино».
— Знаешь что, — сказала она, — несколько лет назад я с Майклом ездила на фестиваль в Великобританию. Там как раз и показывали фильмы этого самого «подпольного кино», которое тебя так интересует. И знаешь, что меня поразило?..
— Что?.. — Не выдержав, спросил Диего.
— Оно не показалось мне таким интересным, каким казалось раньше… Если что-то и отличало эти фильмы, то, скорее, не художественные ценности, говоря языком критических журналов…
— Что же тогда?
— Сумасбродство. Так, один из фильмов надо было смотреть через стеклянные пластинки, обработанные в химической лаборатории особым образом. А один ненормальный режиссер во время показа своей ленты разрезал на части живого цыпленка, чтобы создать дополнительный «шумовой эффект». Кстати, ему потом устроил бойкот местный филиал общества защиты животных… Короче, — продолжила Джоанна, — фестиваль был в высшей степени необычным.
Диего вновь перебил свою собеседницу:
— Так я не понял — «подпольное кино» — что же это такое?..
Джоанна принялась объяснять таким тоном, каким обычно учитель объясняет детям значение какого-то непонятного термина:
— Ну, когда я училась в колледже при Голливуде, нам твердили, что «подпольное кино» — это целиком некоммерческие фильмы, объединяющее начало которых — найти средства выражения, полностью противоположные общепринятым.
Эту формулировку Джоанна произнесла на одном дыхании.
— Значит, фестиваль тебе не понравился?
Джоанна улыбнулась.
— Ну, я этого не говорила, — произнесла она, — кое-что мне как раз понравилось… И я даже позволила сделать некоторую классификацию…
— Вот как?
Девушка продолжала свой рассказ:
— Я вывела целых пять типов режиссеров этого самого «подпольного кино». Во-первых, это «поэты» — я сама для себя их так назвала. Это перевод и интерпретация языка снов. Использование произвольного, очень свободного монтажа, случайных вспышек света и различных, подчас очень неожиданных ракурсов съемок должно, по-видимому, способствовать воссозданию образов подсознания… Потом — режиссеры, которых я сама для себя назвала «теоретиками». Для них главное — визуальное восприятие. Они целиком отвергают общепринятое, романтическое понятие красоты ради чувственного опыта и отрицают повествовательную структуру…
Джоанна сознательно подбирала такие выражения, которых, по ее мнению, настырный молодой человек наверняка бы не понял. Произнося последнюю фразу — слишком заумную даже для профессионального кинокритика, — Джоанна с улыбкой посмотрела на Диего. Тот слушал, как зачарованный — не мигая, глядя на Джоанну во все глаза.
— Эти режиссеры, — продолжила девушка, — делают из кинопленки петли, непосредственно воздействуют на саму поверхность кинопленки чем угодно — от специальной краски до химических реактивов. В результате столь интересного подхода фильмы становятся совершенно непонятными для неподготовленной публики… Ты, дорогой Диего, наверняка бы остался в полном недоумении, — с улыбкой произнесла Джоанна. — Честно говоря, я и сама мало что поняла…
— А дальше?..
— Следующую категорию я назвала для себя «гуманистами»…
— Почему же такое название?..
— Потому, — кивнула Джоанна, — что они используют в качестве объекта не непонятные вещи, а живых людей… Впрочем, тут тоже мало что интересного: нет ни сюжета, ни фабулы… Скучища страшная… Немцы, например, привезли несколько миль пленки, показывающие, как домохозяйки моют грязную посуду… Затем, — продолжила Джоанна, — идут так называемые «антихудожники». Они снимают совершенно отвратительные вещи — полуразложившиеся внутренности, трупы животных и так далее…
— Боже, — простодушно воскликнул Диего, неужели их не освистали?
Джоанна тонко улыбнулась.
— Именно на это они и рассчитывали. Более того, авторы этих лент шумно оскорбляли публику в зрительном зале, рассчитывая на провокацию…
Диего уже порядком устал от этого рассказа — и от обилия научных терминов, и от назидательно-наставнического тона Джоанны. Поэтому, не дожидаясь окончания рассказа о фестивале, он устало махнул рукой и сказал:
— Спасибо, я все понял…
Джоанна с облегчением вздохнула — ей и самой порядком надоело ломать комедию перед этим недалеким молодым человеком.
— Ну, — произнесла она с язвительной полуулыбкой, — надеюсь, теперь ты понял, что же такое «подпольное кино»?
Диего нехотя кивнул.
— Да, понял… Насколько мне кажется — очень гадкая штука… Я могу сказать только одно — когда мы с тобой будем жить в Голливуде, я ни за что не соглашусь сниматься в подобных фильмах…
Эта фраза — «сниматься в подобных фильмах» — была сказана таким уверенным тоном, что необыкновенно рассмешила Джоанну.
«Он говорит так, будто бы у него нет никаких других забот», — подумала девушка.
— Кстати, — осторожно начала она, решив, что пора отвлечься от бессмысленных пересказов, — кстати, я слышала, что Виктор Карено сегодня вернулся из Овьедо…
Диего согласно покачал головой.
— Да, вернулся…
Джоанну давно интересовало — каким образом может отразиться несчастье Хосе Игнасио на задуманных ею планах. И потому она продолжила свои расспросы.
— Ну, как он себя чувствует?..
— Виктор говорит, что не все так страшно, как мы предполагали…
— А что вы предполагали?
— Ну, — начал Диего, — Мария уже готовилась к самому худшему…
— Он долго пробудет в военном госпитале в том местечке… Забыла, как оно называется…
— Овьедо?..
Джоанна кивнула в ответ.
— Возможно… Впрочем, это не важно… Сколько он там пробудет еще?..
Диего не отличался большой злопамятностью, однако тем не менее, до сих пор недолюбливал своего племянника из-за той давнишней истории с Лаурой. Поэтому начатый Джоанной разговор о состоянии здоровья Хосе Игнасио он воспринял безо всякого воодушевления.
— Сколько пробудет? — переспросил он.
— Да…
Неожиданно молодой Лопес спросил:
— А почему тебя это так заинтересовало, Джоанна?.. Для чего тебе это?..
Конечно, он и не мог подозревать свою возлюбленную в каких-либо нехороших замыслах по отношению к своей семье и к Хосе Игнасио — просто его заинтересовала необычайная настойчивость девушки. Джоанна, чтобы исправить положение, поспешила сказать:
— Просто мне очень жаль твоего племянника… Такой молодой, такой красивый… — заметив, как обидчиво сложились при этих словах губы Диего, она добавила: — конечно, не такой, как ты, Диего, но мне все равно очень, очень жаль его… Просто мне хотелось узнать, как долго он пробудет в этом госпитале…
— Виктор Карено утверждает, что его крестный просто стесняется появляться в отчем доме в столь обезображенном виде, — пояснил Диего, — Хосе Игнасио почему-то считает, что Мария, увидев его таким, сразу же изменится к сыну в чувствах…
— А, понятно, понятно… Значит, он будет в Мехико не скоро?
— Недели через полторы, не раньше… Видимо, когда снимут швы…
— А ты, значит, вступаешь в свои новые обязанности с завтрашнего дня…
Диего не без гордости продолжил мысль Джоанны:
— Да… Надеюсь, теперь все наконец-то поймут,
