Утром Вадима разбудил Рольф, бесцеремонно толкнув сапогом в бок. Продрав глаза, Вадим удивлённо покосился на гиганта и, от души зевнув, спросил:
— Чего тебе?
— Поднимайся. Пора твоего дружка в последний путь отправлять.
— А без меня не справитесь? — разом помрачнев, спросил Вадим.
— Его убил ты, значит, и проводить тоже должен ты. В общем, это долго объяснять, но так надо, — категорично заявил Рольф и, развернувшись, вышел из дома.
Нехотя поднявшись, Вадим быстро оделся, и привычным жестом сунув в поясную петлю секиру, направился следом. Умывшись снегом и справив нужду, он огляделся и, заметив собравшихся на берегу воинов, решительно двинулся к ним. Всё уже было приготовлено. Высокая поленница из плавника была покрыта куском алого шёлка, поверх которого набросили шкуры, принадлежавшие парню.
Полностью одетый, в доспехах и с оружием, он лежал поверх всего этого сооружения, словно готовый выйти в поход. Вадим заметил, что в ногах трупа лежало несколько горшков и мешочков, но не стал спрашивать, что это такое. Рольф протянул ему уже зажжённый факел и, кивком головы указав на поленницу, отступил в сторону.
Сообразив, что должен лично поджечь дрова, Вадим покосился на северян и, собравшись с духом, сделал шаг вперёд. Медленно поднеся факел к дровам, он с удивлением увидел, как они моментально занялись. Очевидно, северяне облили поленницу жиром или смолой. Не вдаваясь в подробности, Вадим, отступив в сторону, вопросительно посмотрел на Рольфа.
Кивнув, гигант состроил соответствующую случаю физиономию и замер. Дождавшись, когда костёр полностью прогорит, воины собрали пепел в кожаный мешок и, аккуратно убрав его, дружно зашагали к дому. Догнав Юргена, Вадим тихо спросил:
— Зачем вам его пепел?
— Мы приходим из моря и в море возвращаемся. Когда наша «Акула» снова встанет на волну, мы развеем его пепел над морем.
— Понятно, — кивнул Вадим.
— Что ты решил? — неожиданно спросил кормчий.
— Ты про что? — не понял Вадим.
— Прикажешь рабыне смотреть своё будущее?
— Не знаю, — честно признался Вадим.
— А чего тут знать. Ты сам хотел получить ответ, — удивился Юрген.
— Хотел. А теперь вдруг страшно стало, — слабо усмехнулся бывший спецназовец.
— Понимаю, — задумчиво кивнул кормчий. — Но как ни откладывай это дело, а спросить однажды тебе придётся. Так что зачем тянуть и мучиться неизвестностью?
— Ты это мне рассказываешь? — мрачно спросил Вадим.
— Брось, Валдин. Я не верю, что ты испугался. Скорее ты не веришь ей. Я прав?
— И это тоже, — согласился Вадим. — Но страх и вправду есть.
— Мы проследим, чтобы всё прошло, как надо, — твёрдо пообещал ему Юрген.
— Кто это «мы»?
— Твои девчонки, я и Рольф.
— С каких это пор вы стали знатоками тёмного искусства? — рассмеялся Вадим.
— Не нужно быть знатоком, чтобы понять, пытается она прозреть будущее или хочет завладеть твоим разумом, — пожал плечами Юрген.
— Не думаю, что она попытается это сделать, — покачал головой Вадим. — В любом случае ей отсюда не выбраться.
— А если ты вдруг станешь подчиняться ей? Она знает, что ты очень сильный воин и можешь победить почти любого из нас. Подчинив тебя себе, она сможет воспользоваться твоей помощью, чтобы вернуться обратно в город черепов.
— Похоже, это заразно, — растерянно покачал головой Вадим. — Как она может вернуться обратно, если с драккаром должно управляться не меньше полусотни воинов. К тому же я не кормчий и не могу вести корабль по звёздам.
— В любом случае, мы будем рядом, — упрямо набычившись, ответил Юрген.
— Да и пёс с вами, раз вам больше заняться нечем, — рассмеялся Вадим.
— Значит, вечером и спросим, — кивнул Юрген.
Не ожидавший такой оперативности Вадим только растерянно хмыкнул. Понимая, что спорить с упрямым кормчим бесполезно, он испустил тяжёлый вздох и, мысленно перекрестившись, решительно направился к дому. Девушки, уже проснувшись, вовсю командовали заметно увеличившимся отрядом рабынь, наводя порядок и готовясь к следующему празднику.
Найдя на ещё не убранных столах немудрящий завтрак, Вадим уселся у очага и, старательно пережёвывая изрядно подсохшую лепёшку, задумался. Очень скоро у него появится шанс внести ясность в своё ближайшее будущее, но это почему-то не радовало. Сложив два и два, Вадим с растерянностью понял, что сказал кормчему правду.
Он действительно боялся. Боялся узнать, что с ним будет. Как ни странно, но ему нравилась нынешняя жизнь. Сражаться, когда этого требовали обстоятельства, видеть новые страны в том их виде, который недоступен никому, даже археологам. Бродить по свету, находя приключения на собственную пятую точку.
Это была жизнь. Настоящая, простая, без прикрас, политических и идеологических вывертов. Просто жизнь. В конце концов там, в Союзе, он давно уже для всех был трупом. Прошлым, которого больше нет, и воскреснуть ему просто не позволят. Ведь объяснить толком, где он провёл прошедший год, Вадим не сможет.
Ситуация складывалась просто идиотская. Пропавший без вести офицер не может быть возвращён в строй, так как проверить его рассказ разведка не в состоянии. А так как он пропал при обстоятельствах, освящать которые в прессе никто не станет, то вполне можно допустить, что воскресшего офицера проще закатать под асфальт, чем позволить ему вернуться.
Задумавшись, он не заметил, как рядом с ним на колени опустилась гибкая девичья фигурка и замерла, дожидаясь, когда он обратит на неё внимание. Скорее почувствовав, чем услышав чьё-то присутствие рядом, Вадим оглянулся и с удивлением обнаружил Налунгу.
— Чего тебе? — спросил он, привычно сканируя всю прилегающую территорию.
— Я пришла узнать, не нужно ли хозяину что-нибудь? — тихо произнесла девушка.
— Спасибо. У меня уже всё есть, — покачал головой Вадим.
— Хозяин позволит мне немного посидеть у очага? Я замёрзла, — попросила рабыня, и Вадим с удивлением увидел слёзы у неё на глазах.
— Сиди. Я тебя не гоню, — пожал он плечами, не зная, как реагировать.
— Спасибо, хозяин, — ещё тише произнесла девушка, на коленях подползая к огню и вытягивая озябшие руки к пламени.
Автоматически отметив совершенную форму её кистей, Вадим неопределённо хмыкнул и, припомнив подходящую к случаю фразу, прочитанную в какой-то книге, подумал:
«Как ни крути, а пишется „мужик“ — и читается „мужик“. Аминь».
Улыбнувшись собственным мыслям, он доел лепёшку и. запив её глотком воды, натопленной из снега, собрался отправиться к ярлу, когда у очага разъярённой фурией выросла Мгалата. Подскочив к стоящей на коленях рабыне, девушка сжала кулаки и, нависнув над своей бывшей хозяйкой, словно ангел мщения, прошипела:
