лицо, ее сияющие добротой глаза, темные длинные волосы, которыми играет ветер, бархатная кожа ее уже загорелого тела, распахнутые ноги и все, все остальное.
Но еще чудесней наше слияние, согласная песнь – при этом мы удивительным образом соединяемся не только друг с другом, но со всем окружающим сущим: песок это мы, скалы, камни прибрежные это мы, и море, прибой – это мы тоже, и небо, и солнце, и чайки… Длится восторг, мы оба на острие блаженства, она срывается первая – словно вспыхивает, и чайкой взмывает вверх, к солнцу, и реет там, но я держу крепко тело ее, она – со мной, я – с ней… Останавливаюсь на секунды, прошу и ее замереть на острие, на острие, на пике… Где-то под горлом горячий, сияющий сгусток, а внизу – сплошное полыхающее блаженство – и мы оба на миг застываем… Мы в небе, мы в вышине, в пространстве под солнцем… Только море плещет слегка, спокойно и мерно вздыхает прибой, вода лижет прибрежный песок, и реют чайки, а мы в сиянье, в сиянье…
И вот, наконец, мы расслаблены, становимся самими собой, каждый сам по себе. Хотя и все равно вместе…
Я сижу на сухом теплом камне, а она, обнаженная и счастливая, бежит в солнечных лучах к кромке моря, и кружится в детском танце.
– Тело поёт! – кричит она, и я счастлив, я готов, как Фауст, произнести знаменательные слова: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно…»
Но вот мы решаем идти в путешествие. И шагаем по горячей пыльной дороге, любуясь окружающими горами, кривыми хилыми деревцами, небольшими овражками с сыпучими высохшими берегами, сухой желтой травой, по которой бегут волны от ветра. Как же роскошны серо-зеленые заросли остро пахучей полыни, сиреневые округлые кустики цветущего кермека и голубые цветочки, похожие на лазоревые ромашки, которые мотаются на ветру!
Мы останавливаемся, осматриваемся…
И видим справа темно-пунцовые пятна на скалах. Решаем направиться к ним. Что это, интересно?
Сворачиваем с дороги, идем по целине, огибая кустарники, шурша, путаясь в травах и время от времени напарываясь на коварные сухие колючки.
Огромное небо над нами, горы впереди, птицы над ними, травы вокруг нас, и таинственно-бирюзовая полоса моря вдали… И – никого!
Да, в какой-то ошеломляюще восторженный миг мы осознаем, что окружающая бескрайняя, теплая, душистая благодать принадлежит нам, только нам! А мы – ей! Полностью! Мы – одно…
И никто не кидает банки, бутылки, пакеты, никто не орет по-пьяни дикие песни, не включает транзистор, не болтает пустую дурь по мобильнику, не пристает с замечаниями, не ухмыляется, не хохочет во все горло, не трясет жирными телесами, гордо выставляя напоказ свое пузо, не пакостит и не ехидничает. Как же хорошо, Боже! Она и я. И степь. И горы.
Еще не доходя до скал, видим: на нашем пути – обрыв. Овраг, что ли? Подходим к краю…
Маленькая, уютная, совершенно скрытая от посторонних глаз долинка. Она открылась нам сразу и – словно бы улыбнулась, живая… Какая же красота!
– Райская долина! – одновременно воскликнули мы.
Очевидно, это русло весеннего потока, речушки, бегущей с гор, сейчас плоское дно совершенно сухо, песчано, гладко, один берег – отроги белой, меловой скалы, другой – тоже отроги, но заросшие ярко-красными кустиками и зеленой травой. Да, то тут, то там в живописнейшем беспорядке – рубиновые, багровые, кроваво-красные кусты и одно деревце осенней скумпии! Роскошнейшая декорация, полыхающая на солнце! А на дне – аккуратнейшим образом разложенные темно-синие и серые большие и малые округлые камни, и среди них тоже алые вкрапления скумпий – удивительная мозаика!
И совершенно канареечная, медовая сухая трава чуть выше – на небольшом плоскогорье. Высокие, стройные, нигде не сломанные стебли и длинные ленты листьев, ласково качаемые теплым ветром – сухие, легкие волны.
Осторожно, медленно спускаемся в Рай…
И ведь закрыто со всех сторон! Только поросшие скумпией отроги с одной стороны и белая меловая скала с другой…
– Потрясающе! – восхищаюсь я.
– Да, просто слов нет, – отвечает она.
– Давай?
– Давай. Раздевайся, милая. И – вон туда… Рядом с тем камнем, видишь?
Скорее, скорее… Здесь, в Крыму, погода, конечно, не та, что в Средней России, здесь и в начале октября может быть весь день солнечный, теплый, но вдруг… Красота – явление хрупкое, ее нужно ловить, запечатлевать скорее, скорее, пока что-нибудь не помешало. Запечатлеть навсегда! Ведь мало ли…
Быстро, привычно она скидывает с себя все, оставаясь в волшебной прелести своей наготы, а я тем временем достаю фотоаппарат, видеокамеру…
– Милая, вон у того куста, пожалуйста… И рядом с тем камнем… А присесть на него можешь?… И около этого откоса, ладно?
Ей самой интересно, она делает все, что я прошу, она улыбается – счастлива… Первые кадры, обязательно, на всякий случай – сразу, мало ли что. Жизнь научила: потом не бывает!
Наконец, находим чистое место среди кустиков и камней – гладкий, белый слежавшийся мелкий песок, – кладем все, садимся, осматриваемся, радостные. Легкое угощение, легкое вино, яблоки, виноград, помидоры… Мы – дома, Боже, мы – дома! Как же здесь хорошо…
– Милая, вот здесь еще, пожалуйста, ладно? – все-таки говорю я. – И вот там, ладно? Смотри, какое чудо…
Сколько снято уже, а все не устаю удивляться. Как совершенны творения твои, Природа! О, Аполлон! О, Афродита… Ну какому художнику-человеку по силам создать столь совершенное все! Голубовато-стальная, остро-бугристая стена скалы, прислонившееся к ней беззащитное, трепетное девичье тело со слегка вскинутыми руками – словно у «Стены плача», – а внизу, у подножия и на переднем плане – рубиновая полоса скумпии. Но это не кровь, нет, это – роскошь природы, и, конечно же, энергетическая подпитка беззащитного тела девушки любовью – от Земли-матери! И не Плач это никакой вовсе, нет, это – радость, благодарность, преклоненье, восторг! А уж как восторгаюсь я…
И вот – ее танец около экзотического деревца с живописно изогнутым корявым стволом и ослепительно красной листвой – музыка движений, песня Творения Божьего, песня Жизни!
Потом мы взбираемся на плоскогорье, и она идет медленно, словно плывет, раздвигая руками стройные стебли высокой травы…
Загорелая, стройная, идеально сложенная – словно порождение этих алых кущ, медовой травы, кривых, извилистых ветвей, тонких стволов… И гор, и камней, и песка, и воздуха, и далекого моря, и солнца… Главная часть – центр! – совершеннейшей этой картины!
И, наконец, – отрешенная медитация у ослепительного, облитого солнцем мелового откоса…
А на одном из немногих пока что зеленых кустиков на дне роскошного рубинового оазиса – изумрудный богомол, спокойно повернувший
