Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
Катя рассмеялась в ответ:
– Вот ты и обессилел совсем, бедный!
И легла на траву, дотягиваясь до него рукой. Он схватился, стал вылезать, кое-как выкарабкался. И упал сразу на живот, а она, скинув туфли, встала ему на спину босыми ступнями. Они молчали, обходясь без слов, будто все это уже было когда-то, и сейчас он только привычно вскрикивал, а она его привычно не щадила, прыгая по спине.
Потом он поднимался осторожно, сам себе не веря, и вот встал, глядя на нее вопросительно, и Катя разрешила:
– Ну, попробуй. Иди, иди!
Пошел, волоча ногу. Спросил, обернувшись:
– Хромой?
– Иди, иди! – сказала Катя. – Одна нога моя, а та, другая… Ларкина! Пусть тоже попрыгает, у нее веса больше!
Пришли, как и ушли, порознь, ничего не изменилось. И Лариса все так же спала на лежаке. И Кикоть в море барахтался, а Ольга на берегу его ждала.
И тесть все в сторонке своей сидел, привалясь к грибку. Ему-то видно было, как все меняется, каждую минуту меняется, вон уж один охромел даже, а другой прочь ускакал на коне… Но тесть не кричал по обыкновению, не ругал никого, не жалел, улыбался только. И даже когда мальчики, проносясь, его песком обсыпали, смолчал великодушно.
Он сидел неподвижно, глядя поверх людей вдаль, будто увидел там что-то и уже не мог оторваться. На лице его навсегда застыла удивленная улыбка, и горы отражались в широко раскрытых глазах.
У Ларисы уже живот, Кикоть опять с бородой, а Подобед пешком, да еще… в штатском! Прошло время!
Лариса с крыльца своего видела, как Подобед на автомобиле подъехал, – машина была, правда, не его, отпустил. И пошел по двору к дому Кикотя, а за ним еще женщина семенила, он ведь и женщину с собой привез. Тут появились Кикоть с Ольгой, оба в сетчатых масках от пчел, там за домом у них ульи были, и Лариса с соседским любопытством наблюдала эту встречу. Но приезжая вдруг обернулась, черные глаза ее сверкнули, и Лариса поскорей ушла к себе.
Кикоть тискал гостя в объятиях:
– Где мундир, вахмистр?
– А! Пошумели и будет!
– А конь, верный конь?
– Конь где положено коню, в конюшне, – отвечал сухо Подобед и, морщась, отстранял Кикотя: видно, и объятия уже для него были в прошлом, как конь с мундиром.
– Минус мундир, минус конь, значит? – не отступал друг.
– И плюс борода!
– Желание Ольги Павловны! – смутился Кикоть.
Подобед отвел его в сторону и перешел к делу.
– Видишь женщину?
– Тут дело тонкое, да? – оценил Кикоть.
– Да, Восток, – согласился Подобед.
Темноволосая носатая женщина, оправдывая свою принадлежность, стояла, скромно потупясь.
– Откуда ж такая? – спросил Кикоть.
– Познакомился. Нашел, наконец, то, что мне надо.
– Твоя комната свободна. Я знал, что ты рано-поздно вернешься.
– А я знал, что комната свободна, спасибо, друг! – сказал Подобед.
Женщина тотчас ожила, будто почувствовав на расстоянии, что дело решено, и взяла в руки чемоданы, причем оба сразу. Ольга уже приглашала ее в дом, но гостья сначала подошла к Подобеду:
– Я ваши вещи тоже разложу, можно?
– Можно, – кивнул с важностью Подобед.
– И сразу кое-что постираю?
– Да, мне сегодня понадобится свежая сорочка.
Она ушла, и Кикоть, на которого женщина даже не взглянула, только и смог сказать: “Ого!”
– Вот ночью будет тебе “ого!”, – пообещал Подобед. – Слышимость-то у вас!
– Спасибо, предупредил. Подобед остался Подобедом.
– Первая наша ночь, сам понимаешь.
– Желаю успеха! – проговорил растерянно Кикоть, а друг его уже бодро входил в дом.
Когда Подобед пришел в комнату, женщина уже сноровисто вила их гнездышко, что-то переставляла, двигала, раскладывала вещи. Он сел в кресло и стал ждать, пока совьет.
Встречая его взгляд, она смущенно прятала неулыбчивое лицо, хмурилась, Подобед смеялся:
– Чувствую нежность, чувствую!
Женщина в замешательстве начинала двигаться еще быстрее, уже чуть не бегала, обустраивая их жилище. Получалось, смущая ее, он ей помогал. Вместе гнездышко вили.
– Вот скажи, зачем ты мне льстишь?
– Нет.
– Что – нет? Не скажешь или не льстишь? А “вы” – это что? Меня сроду на “вы” никто!
– Я вас уважаю.
Он забавлялся ее скромностью, нравилось, как она отворачивает свой нос-клюв, летая по комнате черной грузной птицей. И ведь гнездышко уже все, свила!
– Как же уважаешь, если толком не знаешь?
– Вы хороший человек.
– Какой же хороший, если ты меня пьяного на вокзале нашла? – смеялся Подобед.
– Это вы меня на вокзале нашли, я там жила… И с собой сюда взяли.
Она подошла, встала сзади, сильными пальцами принялась разминать ему шею.
– Вы устали.
– Скажи еще: господин! Это у вас в народе так принято? Льстить мужчине, потому что он мужчина?
Он попробовал было шутить, пытать ее своими вопросами, но скоро затих, замурлыкал, глаза прикрыл…
Укротив его своей нежностью, она спросила:
– Этот дом чей?
– А Фиделя, друга моего. За подвиги ему дали.
– А раньше?
– Раньше не знаю… вроде богатый какой-то жил, доктор, врач, что ли, кто он… Ну, сдрапал доктор, как заварушка началась, жену с ребенком бросил, обычное дело.
Подобед уже носом клевал. Засыпая, пообещал:
– Мы с тобой вечерком прогуляемся, сверкнем!
– Как это… сверкнем?
– Ну, молодые, красивые! У тебя платье-то есть?
– В чемодане.
– Вот давай. А то прямо как чушка. И в черном вся… траур, что ли, носишь? Нет? А чего ж тогда?
Женщина испугалась, даже оставила в покое его шею:
– Ой, нет! Вы сами гуляйте, я вас лучше дома буду ждать!
Подобед проснулся:
– Подойди ко мне.
Подошла, встала покорно. Когда потянулся к ней рукой, отшатнулась.
– Я не буду тебя бить, не бойся. – Взял пальцами ее подбородок, заглянул в ускользающие глаза. – А мне говорили, что восточные женщины послушные?
– Да, да!
– Тогда чтоб в платье, без разговоров! Чтоб сняла с себя эту дрянь!
Поняла как приказ, так он ее напугал, моментально скинула кофточку, на лице было отчаяние… Увидев под черными одеждами нежную грудь, Подобед смутился.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
