— Я хочу тебе кое-что сказать, Эми. Присядь, пожалуйста.
У нее упало сердце, и она прошла за ним в гостиную, где за медной каминной решеткой горел небольшой огонь. Эми отодвинула решетку и уже собиралась подбросить угля из стоявшего тут же ведерка, когда Барни все тем же безжизненным голосом сказал:
— Оставь это.
— Но камин потухнет, — запротестовала она.
— Я сказал, оставь это!
Ей захотелось ударить его угольным совком.
— Что это с тобой? — возмущенно спросила Эми, швырнув совок в выложенный керамической плиткой очаг и немедленно пожалев об этом. Раздавшийся грохот вполне мог разбудить Маргариту. Должно быть, это как-то связано со срывом беременности и его матерью. Что ему сказала Элизабет? Маргарита была больна, и нервы у Эми были на пределе. Она уселась в одно из кресел и отметила, что это то самое кресло, о которое она ударилась, когда Барни сбил ее с ног.
— Я ездил к матери, — сообщил он. — И она утверждает, что во время войны у тебя был роман с моим отцом. И что сейчас вы, по всей вероятности, продолжаете поддерживать эти отношения. — Он смотрел на нее, хитро прищурившись. В прошлом все его обвинения были вымышленными, но теперь у него было что-то реальное. Во всяком случае, Барни так считал. Ведь он узнал обо всем от собственной матери. Почему он этому так радуется?
Эми закрыла глаза и не ответила.
— Она считает, что мой отец в тебя влюблен.
Эми и теперь не издала ни звука.
— Тебе нечего сказать в свое оправдание? — холодно спросил Барни.
— Мне нечего сказать в ответ на этот вздор. — Она встала. — Я хочу чая. Я не собираюсь сидеть и слушать тебя здесь всю ночь. Ты безумен, и твоя мать такая же. — Как она может любить мужчину, который так с ней разговаривает? Завтра она заберет Маргариту и переедет к матери на Агейт-стрит. На этот раз Барни зашел слишком далеко.
Он толкнул ее назад в кресло.
— Это правда?
— Нет, Барни, это неправда. У меня не было романа с твоим отцом. Почему твоя мать столько времени молчала? Она просто хочет нас поссорить. Барни! — Эми попыталась встать, но он удерживал ее рукой, прижатой к ее груди. — Мне больно.
— Сколько раз ты спала с моим отцом? Десятки? Сотни? — шептал он, прижавшись губами к ее уху. — Это его ребенок?
Неужели это тоже идея его матери?
— Я не желаю ничего тебе доказывать или объяснять, Барни. Это слишком нелепо. — Эми отвернулась от него, твердо решив не отвечать больше ни на один из его дурацких вопросов.
Его рука переместилась к ее горлу и с силой его сдавила. Эми ударила мужа ногой по голени. Ей стало страшно. За единственным исключением, он никогда не делал ей больно. Давление на ее горло ослабло.
— Мать сказала, что мой отец проводил в нашей квартире все свое свободное время, что он приглашал тебя в рестораны. Это правда? — Барни опять сел в кресло, но пододвинул его вперед, так что их колени почти соприкасались.
— Он приезжал в гости, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, — ответила Эми. — Я не считала, сколько раз он у меня побывал, и да, он приглашал меня в ресторан. Но это не означает, что у нас был роман. — Как долго он собирается держать ее в этом кресле? Она не задернула шторы и в окно видела деревья, растущие в саду за домом. Они, подобно привидениям, раскачивались на фоне темного неба. Наверное, поднялся сильный ветер. Из комнаты Маргариты послышался скрип кровати, девочка повернулась на другой бок и хрипло закашлялась. Эми пробрала дрожь, ей было холодно. Огонь в камине уже еле теплился. Скоро он совсем потухнет.
Барни с задумчивым видом потянулся к стоящей за каминной решеткой кочерге с медной ручкой. Положив кочергу на колено, он опять заговорил:
— Я на днях прочитал в газете об одном парне, вернувшемся с войны и обнаружившем, что, пока он сражался за свою страну, его жена крутила роман с соседом. Этот парень забил ее насмерть, но получил за это всего пять лет. Судья сказал, что его спровоцировали. Интересно, что бы он сказал о жене, спящей со своим свекром?
— Ничего, потому что это неправда, — тихо ответила Эми. Она не верила, что Барни может убить ее кочергой. Он играет в какую-то игру, очень мерзкую игру, и ей хотелось, чтобы он ее поскорее прекратил.
Барни посмотрел на нее, в его глазах стояли слезы.
— Ты знаешь, дорогая, мне очень хочется тебя убить. Тогда мне не надо было бы с тобой спать.
— Барни, тебя никто не заставляет со мной спать. — Что за бред он несет? — Мы могли бы купить две отдельные кровати или превратить гостевую комнату в спальню, и один из нас мог бы спать там.
— Возможно, это выход. Ах, Эми, милая, я так устал. — Его голова упала на плечо, и сначала она подумала, что он потерял сознание, но на самом деле он уснул. Эми наклонилась вперед и нежно погладила его лоб. Ее чувства к нему резко качнулись от ненависти к чистой, ничем не замутненной любви.
Эми встала, взяла кочергу, все еще лежавшую у него на коленях, и спрятала ее в один из шкафчиков у камина. Затем она заглянула к Маргарите. Девочка спала очень беспокойным сном. Из шкафа Эми извлекла постельное белье и подушку и бросила это все на диван в соседней комнате. Сегодня она ляжет здесь, пусть Барни спит один. Быть может, завтра он придет в себя и сможет объяснить, почему он больше не хочет с ней спать.
Через минуту она разденется, но пока Эми села на диван, положила голову на подлокотник и натянула на себя одеяло. Здесь было холоднее, чем в гостиной. В то же время, отделавшись от Барни, она испытывала облегчение: ее сердце все еще колотилось. Завтра она потребует, чтобы он обратился к какому-нибудь психиатру, и пригрозит уйти от него, если он откажется. Так дальше продолжаться не может. Она должна позвонить Лео и сообщить ему, что сказала Барни Элизабет.
Лео Паттерсон быстро вел машину по тускло освещенным ливерпульским улицам. Он не мог поверить в то, что ему только что сказала Эми.
— Я скоро буду у тебя, — пообещал он.
— Куда ты едешь? — спросила Элизабет, когда муж взял ключи от машины и направился к двери.
— Мне надо кое с кем встретиться, — бросил он. Лео не знал, что его сын приезжал сюда сегодня вечером.
— Но уже половина одиннадцатого! — запротестовала Элизабет. — Ты только что вернулся.
— Непредвиденные обстоятельства.
— Это одна из твоих женщин? Вот ты куда едешь — к женщине! — она была способна потерять самообладание в одно мгновение. Элизабет подошла к нему и положила длинные белые пальцы на его рукав. Ухоженные ногти были покрыты блестящим белым лаком. Ее руки напомнили ему руки трупа. Лео ничего не говорил Эми, но психическое состояние Барни в точности повторяло состояние его матери. После смерти матери и брата, погибших от взрыва брошенной террористом бомбы, рассудок Элизабет пошатнулся. То же самое произошло с Барни в лагере для военнопленных.
