— Опасаетесь, что если королем стану я, отец или брат в будущем потребуют моего полного подчинения. И вхождения территории королевства в Русское царство, — предположил Юрий.
— Твой дед дал мне войско, на условиях, что Ливонское королевство станет вассальным. Просто ситуация сложилась так, что заключенный договор невозможно было выполнить. Твой отец может вспомнить о давнем обещании.
— Но Софии, как королеве и сестре шведского короля, Россия не станет выдвигать требования лояльности, — догадался Юрий.
— Вот именно, — согласился я. — Для сохранения независимости Ливонского королевства, необходимо соблюдать баланс. Втягивать шведов и русских в местную торговлю и продвигать их интересы. Чтобы сохранение нынешнего положения было всем выгодно.
— Я понял, — вздохнул Юрий.
— Я не вечен. Рано или поздно, отойду в мир иной. Но я слишком хорошо тебя знаю, чтобы понимать, что при желании, ты сможешь заполучить корону. Тем более, что моя София тоже тебя любит, — откровенно объяснил я.
Юрий тут же расплылся в довольной улыбке. «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» — вспомнил я, и согласился с классиком. Чего только не сделаешь для блага детей! Приходится даже объяснять прописные истины.
— Независимость Ливонского королевства — это и моя независимость, — кивнул Юрий. — Я знаю, что в Русском царстве был бы всегда только вторым.
— Здесь ты станешь не просто первым. Ты будешь иметь реальную власть. София — не правитель. Она, конечно, прекрасная помощница в делах, но нужного характера у нее нет. Ее старшая сестра, даже не став совершеннолетней, начала в Норвегии свои порядки наводить. И хоть я помогаю Анне, но не беспокоюсь за нее так, как за Софию.
— Мне повезло, — согласился Юрий.
— Надеюсь, лет через 10, ты будешь думать всё так же.
Передача короны оказалась делом муторным и привлекла слишком много внимания. Казалось бы — какое-то Ливонское королевство, чего интересного? Но отметились все, кто мог. Даже магистр Бендер осторожно поинтересовался, не заставляют ли меня, и нужна ли мне помощь. А в случае чего — предлагал варианты побега и укрытия. Я прям даже расчувствовался. Ответил, что хочу отдохнуть от нервотрепки и послал в подарок пару алхимических трактатов. Ну и кое-какие свои заметки. Верность следует поощрять.
А передать власть я уже давно планировал. Это по молодости хочется с шашкой наголо скакать и интриги выстраивать, а к старости появляется желание побыть в тишине и покое. Хотя насчет покоя я, конечно, погорячился. Мало того, что меня периодически дергали, требуя совета (Эрик, кстати, чаще всего), так еще и внуки же внимания требовали!
Отказавшись от власти, я мог, наконец-то, заняться тем, к чему душа лежала. Писал учебники, стимулировал открытие школ, помогал Скопину-Шуйскому строить университет, и поддержал Василия VI,когда его отец в 1627-м неожиданно ушел из жизни. Видимо, сказались старые раны и последствия подхваченной в Крыму лихорадки. А ведь он чуть не на 20 лет меня моложе![32]
Впрочем, я и сам чувствовал себя не лучшим образом. Хотя в 17 веке вообще редко кто до 60-ти доживает, а я все-таки перешагнул этот рубеж. Но и успел многое.
Например, оценить Густава Адольфа, который не только закрепился в колониях, но и сделал Новую Швецию размером даже больше, чем Швеция старая. Ну и почему бы не поддержать человека? Возвращаться на родину он не собирается, сражаться за свои права тоже, так что я помогал ему, как мог. Дело это было взаимовыгодное.
Рано или поздно, колонии захотят независимости, но не в ближайшие сто лет. Пока что без помощи метрополии они обходиться не могут. Хотя прогресс есть. Эрик дал колониям гораздо больше самостоятельности, чем другие европейские короли. И, судя по прибыли, это оказалось правильным решением.
Еще я успел заключить помолвку своей внучки на благо Ливонского королевства. И ожидал возмущения со стороны Юрия и Софии. Ибо жених был нищим потомком изгнанных когда-то курляндских герцогов. Казалось бы — да на фига такое счастье? Но даже я, с моим плохим знанием истории, помнил про Якоба Кетлера. И не прибрать его к рукам было просто преступлением.
Да, он не будет полновластным правителем. Но я хотел заполучить его, как друга и помощника для следующего правителя/правительницы Ливонского королевства. Поэтому и пристроил его в Рижскую академию с 15 лет. Успехи Якоба настолько впечатлили Юрия (который, как и положено порядочному отцу, сомневался, что его дочери вообще кто-то достоин), что тот сам занялся его воспитанием. И гонял наравне с сыном, что довольно сильно сдружило пацанов.
Поскольку здоровья моего, к сожалению, уже не хватало, чтобы путешествовать и вести активный образ жизни, я писал мемуары. Естественно, с выгодной мне точки зрения. И из обширной переписки сохранил только то, что характеризовало меня должным образом. Судя по самочувствию, осталось мне недолго. Так что я проживал каждый свой день, как последний. И засыпал, сжимая руку Катарины, которая радовалась, что обрела, наконец-то тихое семейное счастье, о котором столько мечтала.
Мне оставалось только смириться с тем фактом, что невозможно угадать, когда в твоей судьбе будет поставлена точка. Надеюсь, больше меня не занесет ни в какой другой мир.
Я слишком устал…
Эпилог
На Центральной, празднично украшенной площади города Риги, звучала музыка и прогуливались граждане. День города, который праздновался в последнюю субботу июня, в этот раз должен был ознаменоваться весьма примечательным событием. На площади, наконец-то, должны были установить памятник основателю Ливонского королевства.
Почему «наконец-то»? Потому, что в свое время было оглашено завещание. В котором, помимо всего прочего, был пункт о том, что «коли памятник мне ставить захотят, так не ранее, чем через три сотни лет после моей смерти, и то, коли потомки посчитают достойным».
Периодически вопрос этот поднимался. Ну позорище же! Нет памятника основателю! А король Густав и помимо этого был прославлен донельзя — и как военачальник, и как изобретатель, и как политик. Но нарушить его волю не посмели. Оставалось только вздыхать и завидовать другим странам, в которых памятники были — Норвегии и России. Они почти сразу заявили, что завещание им не указ, поскольку они не подданные.
И вот, по истечение указанного срока, памятник, наконец-то поставят в Риге. Скульпторы нескольких стран чуть не передрались за право стать автором. Понадобилось собирать комиссию и чуть ли не народное голосование проводить, чтобы утвердить лучший результат. Широкое обсуждение, кстати, пошло на пользу — некоторые мелочи на памятнике были изменены в пользу исторической достоверности.
Разумеется, честь открывать памятник была предоставлена членам королевской семьи. Так что Георг стоял в почетном карауле и ждал команды. После окончания Рижской Академии его ждала практика, и нужно было выбрать направление, куда ехать — либо в Американское Шведское Королевство (АШК), либо на русский очень Дальний Восток.
