Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
Димитриос задумался. Ему не давали покоя воспоминания о неоконченной битве, случившейся пару недель назад: враги потопили галеру и вырезали ее экипаж. Впервые за свою военную карьеру он почувствовал себя беспомощным. Хорошо бы отомстить за позор и сжечь все вражеские суда до самой ватерлинии, как того заслуживают любые враги Византии. Показать поклонникам дьявола силу Господа и Его святейшего патриарха. А небольшое расстояние и темнота — как раз самые подходящие условия для применения греческого оружия.
— А что, если не удастся снять заграждение?
— Тогда можно пройти вдоль каменного мола и очистить его от противника. При этом мол будет защищать тебя от катапульт, находящихся в гавани. Уничтожишь все на молу и исчезнешь в темноте.
Димитриос колебался. Опасность есть, но, возможно, она не превышает допустимый уровень. Разумеется, он примет собственные меры предосторожности, и начальство об этом знает. Возле баков будут дежурить люди с факелами, готовые поджечь горючее, а стерегущие неподалеку в море лодки подберут Димитриоса и команду, если им придется покинуть судно. Нет нужды повторять все это.
Увидев колебания Димитриоса, флотоводец добавил последнюю ложку лести, чтобы добиться согласия от своего номинального подчиненного:
— Конечно же, мы понимаем, что вы самые важные люди на нашем флоте. Вас и ваше оружие невозможно переоценить. Мы не допустим, чтобы вы угодили в лапы к варварам. Я сам буду на спасательном судне, чтобы подойти и забрать вас при малейшей опасности.
Димитриос улыбнулся с легкой грустью. Флотоводец и сам не догадывается, насколько он прав. Димитриос знал весь процесс приготовления греческого огня — «от недр до трубы», как выражались сифонисты. Он плавал по Черному морю до самой Тмутаракани, где из земли сочилось окрашенное масло. Димитриос видел его зимой, жидкое и почти бесцветное; видел знойным летом, когда оно было вязким, как унавоженная земля на птичьем дворе. Он знал, как собирают и хранят масло. Сам лудил медные баки драгоценным оловом, чтобы убедиться: утечки не будет. Целую машину собрал собственными руками: баки и клапаны, топка и мехи, насос и сопло. Снова и снова под руководством старых мастеров он учился выпускать греческий огонь, следил, как летит в воздух горящая струя. Наставник трижды вынуждал его переступать границу риска, работать с малыми и изношенными устройствами и приставлять к насосу приговоренных к смерти преступников, так что слышался жуткий свист нигларов, открытых предохранительных клапанов. Димитриос потом с интересом осмотрел трупы — надо же знать, что происходит с людьми при взрыве баков. Ни один не выжил, и Димитриос решил, что тати просчитались, предпочтя службу сифониста верной, но зато безболезненной смерти на плахе. Он прекрасно знал, сколь сложен и опасен процесс приготовления огня, и как легко мастеру ошибиться, и что проделать все безукоризненно почти невозможно. Понимал, что одного знания здесь недостаточно. Требуется весь его опыт, который и есть главная ценность. Что ж, неплохо, если начальство это понимает.
— Если будет надежная подстраховка — берусь, — сказал Димитриос.
Наварх с облегчением откинулся на спинку стула. Он-то понимал, как мала его власть над сифонистами, но попробуй объясни это римскому императору, которому надо бы навязать опытного врача-византийца: пусть позаботится, чтобы Бруно вскоре съел что-нибудь неудобоваримое.
— Приготовь одну галеру к полуночи, — сказал флотоводец. — Можешь взять мою «Карбонопсину».
«То есть „Черноокую красотку“, — подумал Димитриос. — Жалко, что в этой далекой стране таких не встретишь. Одни тощие мавританки и уродливые дочери готов с бледной кожей и бесцветными глазами. Безобразные, как преотвратные германки, женщины наших союзников, хотя последние настаивают, что у их северных врагов женщины еще хуже, в смысле бледности, статей и размера ступни. Определенно всех их нужно изгнать, и тогда Мезогейос понтос снова станет Внутренним морем православных».
Димитриос встал, чинно поклонился и ушел готовиться к бою.
Первый признак нападения с моря был замечен поздно — городские стражники, стоявшие на длинном молу, углядели в темноте неясные тени. Воины застыли, неуверенно всматриваясь, затем пронзительно затрубили в бараньи рога. Но шестьдесят посланных Бруно рыбацких лодок были уже в считаных ярдах от каменного мола; десант, готовясь к высадке, размахивал швартовочными крючьями и поднимал лестницы, достаточно длинные, чтобы взобраться на шестифутовую высоту. Стражники, вооруженные лишь короткими луками, пускали стрелу за стрелой в сплошную массу нападающих. Потом по камню зазвенели крючья, и защитники осознали, что их слишком мало и скоро они будут отрезаны от своих. Сопротивление прекратилось, воины побежали по молу к берегу, но были перебиты летящими из темноты дротиками и стрелами.
Первая волна императорского десанта захватила мол почти без сопротивления и немедленно разделилась на две группы. Одна, с молотками, пилами и топорами, повернула налево и побежала к концу насыпи, чтобы снять плавучее заграждение и открыть вход в гавань для галеры с греческим огнем. Другая группа, вооруженная, устремилась направо, чтобы захватить и удержать примыкающую к земле часть мола, пока не подоспеет подкрепление, и тогда наброситься на беззащитную гавань либо, еще лучше, взобраться на городскую стену и обеспечить успех приступа с суши.
Однако сигнальные рога сделали свое дело. На мол выставляли всего два десятка наблюдателей, ведь там они не были защищены от обстрела с бронированного плота, но гораздо больше воинов несли дозор или дремали с оружием в руках на угрожаемом участке, где мол примыкал к берегу. Когда ободренные первым успехом атакующие подбежали по каменной полоске к берегу, их встретил неожиданный залп с близкой дистанции и перед собой они увидели неприступную стену из щитов. Легковооруженных южан, которых Бруно обычно посылал вперед, как наименее ценных, убивали даже короткие стрелы, выпущенные из небольших луков с десяти ярдов. Тот, кто не погибал под залпами, натыкался на вражеские копья.
Вскоре уцелевшие в передовых рядах поняли, что поддерживающий напор задних шеренг слабеет; вот уже он совсем исчез. Не понимая происходящего и опасаясь удара в тыл из темноты, эти воины сначала пятились, прикрываясь щитами, а потом, не выдержав жалящих в оголенные руки и ноги стрел, обратились в бегство, спеша укрыться в спасительном мраке.
Шеф проснулся при первых же звуках рогов. Из-за жары он спал раздетым; пришлось за несколько секунд натянуть рубаху и сапоги. Пока искал в темноте, перед ним встала Свандис, тоже обнаженная, но решительно преградившая ему путь. Даже во мраке, при закрытых ставнях, Шеф ощутил ее сердитый взгляд и услышал в голосе упрек:
— Не беги как дурак! Кольчуга, шлем, оружие! Что толку, если тебя убьет шальной камень из пращи?
Шеф хотел было возразить, но Свандис опередила его:
— Не знаю, каких ты кровей, а я дочь воинов. Лучше прийти поздно, зато готовым, чем прийти рано и умереть. Об этом тебе мог бы сказать мой отец. Кто выиграл битву, когда я впервые встретилась с тобой? Ты или он?
Ознакомительная версия. Доступно 27 страниц из 135
