Мир расплылся перед глазами: Миён вспомнила свой недавний кошмар. Поток воды, потоп в ванной комнате. Она наконец-то разглядела, что лежит в ванне. Младенец с посиневшей кожей. Так вот почему она боялась воды. Один раз та уже попыталась ее убить.
Голова раскалывалась от воспоминаний. Краем уха девушка услышала какое-то движение за спиной и резко обернулась. Перед ней стоял детектив Хэ. Его лицо было скрыто в тени.
– Жаль, что ты это услышала.
Череп пронзила боль, и Миён погрузилась в темноту.
74
Мозг Джихуна отказывался воспринимать историю Йены. Чтобы детектив Хэ пытался убить Миён? Но он же любил ее. Он с такой тоской и раскаянием говорил о жене с дочерью.
Это не может быть правдой. Йена была лгуньей – она готова на все, лишь бы получить желаемое.
– То есть вы говорите, что за всем этим стоит детектив Хэ? И он подговорил вас убить меня? – Джихун отчаянно тянул время. Может быть, Миён успеет его найти и прийти на помощь.
– Я не собираюсь тебя убивать. Я должна была тебя только доставить.
– Что? – Джихун сделал шаг назад, ища пути к отступлению. Он прекрасно осознавал, что бежать бессмысленно: Йена мгновенно его догонит. Но попробовать стоило.
Он успел пробежать целых три метра, пока не увидел, что его не преследуют. Более того, Йена все это время стояла на одном и том же месте.
– Почему вы не нападаете?
Йена бросила на него мрачный взгляд.
– Вы сказали, что у него ваша бусина… – медленно проговорил Джихун, – а значит, он может вас контролировать…
– Какой ты сообразительный, – сказала Йена. – Да, это он приказал привести тебя сюда. И запретил как-либо тебе вредить.
Джихун снова попытался спастись бегством, но удивленно остановился при виде детектива Хэ, движущегося в его сторону. В руках у него болталась безвольная Миён.
Йена за спиной Джихуна низко зарычала.
– С ней все в порядке.
Детектив Хэ положил Миён посреди поляны, между Йеной и Джихуном, и мягко провел рукой по лбу девушки, поправляя ей волосы.
– Что происходит, аджосси? – спросил Джихун. – Что случилось с Миён?
– Много всего. Но я это исправлю.
– Безумец, – с ненавистью произнесла Йена.
– Я восстанавливаю справедливость. Это была моя ошибка, и я должен ее исправить.
Из-за деревьев за спиной детектива появилась белая, словно привидение, фигура. Она подошла ближе, и Джихун узнал шаманку Ким. От каждого шага подол ее ханбока развевался.
– Йена, я искренне рада вновь тебя видеть. – Тонкие, будто бумажные, щеки шаманки расплылись в широкой улыбке.
– Как уже надоела твоя месть, Ким Хюнсук, – нахмурилась Йена.
– Зато ты наконец поплатилась за свое вранье.
Шаманка Ким достала пуджок из рукава, и Джихун отпрянул.
– Стой смирно, или будет только больнее, – предупредила шаманка.
– Что вы делаете? – спросил парень.
– Спасаю тебя. – Судя по маниакальной улыбке шаманки, она была готова праздновать победу.
От страха Джихун встал точно вкопанный. Шаманка со своими пуджоками и местью пугала его куда больше Йены с кровью на клыках. Потому что, понял вдруг юноша, Чуну был прав. Йеной двигала любовь к Миён, а шаманкой Ким – лишь ненависть.
Когда старая шаманка приклеила талисман к груди Джихуна, юноша повернулся к детективу Хэ:
– Все это время вы меня использовали?
– Нет, конечно. – Детектив Хэ нахмурился, точно вопрос его и вправду расстроил. – Я спасал твою душу от вечных мук, на которые обрекало тебя якшание с этими демонами. Я же тоже когда-то поддался на их чары, Джихун-а. Поверь мне, все это только к лучшему.
И, прежде чем Джихун успел задать еще один вопрос, шаманка Ким начала танцевать и низко, гортанно петь. Она вся извивалась. Подняв над головой белую бумажку, женщина ее подожгла. Джихун вспомнил, как хальмони когда-то рассказывала о куте – танце, с помощью которого шаманы обращаются к духам и их силам. А белый – цвет чистоты – использовался для связи с богами.
Его тело сковал лед. Сначала Джихун перестал чувствовать пальцы на ногах, затем ступни. Холод поднялся по ногам, замораживая вены.
От мучительной боли парень сжал зубы. Холод жег кожу. Пальцы, руки, ноги – все свело в судорогах. Джихун упал на колени и успел лишь заметить стремительно приближающуюся землю. Его охватил припадок.
75
Миён очнулась под монотонное пение. Все болело. Неужели она умерла и оказалась перед двенадцатью вратами в загробную жизнь?
– Миён-а, – раздался громкий обеспокоенный шепот.
В метре от девушки стояла Йена.
– Где Джихун? – выдавила Миён. В груди горело пламя. Она осмотрелась в поисках красной нити, ведущей к Джихуну.
– Миён-а, соберись. Тебе нужно убираться отсюда.
Девушка наконец вспомнила, где она и зачем сюда пришла. Дрожащими пальцами она прикоснулась к месту, куда детектив Хэ ее ударил, и зашипела от боли. Миён посмотрела на руку: пальцы были в крови.
Йена тоже увидела окровавленную руку дочери, и глаза ее сверкнули.
– Я его убью.
– Только после меня, – прорычала Миён, опираясь на пальцы и колени.
На поляне виднелись только две фигуры. Прищурившись, Миён разглядела детектива Хэ, а потом, вздрогнув от страха, узнала и танцующую шаманку Ким. Первые мгновения она не видела Джихуна, но затем юноша дернулся, и Миён поняла, что все это время он лежал на земле между детективом и хальмони Нары.
Лисица взревела от ярости и поднялась на ноги, однако у нее сразу закружилась голова. Слишком много сил отняло такое простое движение.
– Осторожно! – Йена протянула руку, чтобы поддержать дочь. Миён, прерывисто дыша, следила за извивающимся в страданиях Джихуном.
– Остановитесь! – крикнула Миён, после чего обернулась к Йене: – Мама, сделай же что-нибудь.
– Я не могу.
– Если он умрет, то умру и я. Моя бусина все еще внутри его.
– Я не могу, – повторила Йена, и только сейчас Миён увидела, что мать не в состоянии сдвинуться с места, словно пустила корни в земли.
Миён перевела взгляд на детектива Хэ и вспомнила конец маминой истории. Йена обменяла свою бусину на жизнь Миён. Весьма иронично. Что мать, что дочь пожертвовали собой ради любимых.
Джихун закричал от боли, и его страдания эхом отозвались в груди Миён. От острой, горячей боли она чуть снова не рухнула на колени, но Йена крепко ее держала.
Они вместе делили эту пытку в сияющем свете луны. Потом боль отступила, оставив Миён лишь легкое головокружение. Джихун тоже лежал спокойно.
