штормы там не слишком свирепствуют, но всё равно… это штормы. Так что будь готов к ним.
— Зимние… штормы? — не понял Кола.
— Мы проведём в плаванье три месяца, — отозвалась Ринис. — Возможно, если повезёт, чуть меньше. Но ненамного… Это значит, когда мы прибудем в устье реки Гавай, наступит уже лето для Севера и зима — для Юга.
— Ага, — растерянно согласился принц, — никогда не думал, что знание географии когда-нибудь поможет мне уразуметь такую абстракцию, как зима в летние месяцы.
Корабль, который Кола зафрахтовал для этого плаванья, назывался «Нум», что это значило, оставалось только гадать. Пожалуй, это был какой-то зверь, по крайней мере, так думал их капитан по прозвищу Шафир, в жилах которого текло немало восточной крови, что проявлялось в разрезе глаз и в резких переходах от вежливого обращения с пассажирами к агрессивному высокомерию с командой.
Корабль вообще-то был из Юго-Западного моря, но, по словам капитана, он не раз ходил и вдоль побережья Южного континента. Правда, редко, потому что племён там водилось не слишком много.
Когда Трол разместился в каюте, которую Шафир выделил им одну на троих, Кола решил потолковать об этом с Ринис.
— Я думаю, он работорговец, — объявил принц, нимало не заботясь о том, что его голос отлично слышен, вероятно, даже не на палубе, а в «вороньём гнезде», на клотике главной мачты корабля.
— Ну и что? — лениво спросила Ринис.
— Он утверждает, что выторговывал у южан нешлифованые алмазы, слоновую кость и магические амулеты. А туда возит железо и изделия из стекла. Но я ему не верю, — подвёл, как ему казалось, свои аргументы к логическому завершению Кола.
— Ну и что? — снова спросила Ринис.
— Он не внушает доверия, — ещё раз попробовал растолковать свою идею принц.
— С нами он будет мягок, как шёлк, — спокойно решила волшебница. — А если нет…
Больше она ничего не добавила. Но оказалась права.
На вторую неделю плаванья, когда ещё и Шонмор не прошли, Шафир вдруг стал говорить, что у него маловато воды, что у него кончаются запасы провианта, захваченного в Кадоте, а потому его пассажирам, хотя они и заплатили, чтобы путешествовать с комфортом, придётся довольствоваться матросским пайком.
Ринис, выслушав его, положила ему руку на плечо… И капитан присел от боли, а когда сумел выпрямиться, рука у него отказала полностью, он даже не мог понять, что же с ней не в порядке.
— Если ты ещё хоть раз заговоришь о том, что не способен выполнить свои обещания доставить нас туда, куда нам нужно, — мило улыбаясь, известила его Ринис, — я выключу тебе вторую руку. Если принять во внимание, как ты обращался со своими людьми, жить тебе после этого останется только до следующего шторма, а потом, в один прекрасный день, мы не найдём тебя на корабле… Что поделаешь, иногда за борт смывает даже капитанов.
— Я передумал, — тут же ответил Шафир, нервно облизывая губы и оглядываясь по сторонам, чтобы понять, кто из его подчинённых уже понял, что он стал одноруким. — Для драгоценных господ у меня отныне всё будет самое лучшее, и даже куда лучше, чем для меня.
— Вот и ладно, — решила Ринис. — Чтобы ты не забыл о своём обещании, походи денёк с такой рукой, а потом я тебя, пожалуй, вылечу.
— Не очень-то приятная компания, — мрачно заявил Кола, когда они ушли с палубы в каюту.
Трол, хотя он обычно не вмешивался в такие передряги, проговорило усмешкой:
— Моряки часто бывают трудноуправляемыми. Раньше, правда, мы этого не замечали, просто потому, что… иногда я тренировался на палубе.
— Ты думаешь? — осторожно спросил Кола. — Если так, тогда… может быть, мне тоже разок размяться на палубе?
— У тебя не получится, — отозвалась Ринис. — Кроме того, ситуация уже поправилась.
Она вернула капитану способность двигать рукой лишь к вечеру, и после этого все разговоры о том, что по мере продвижения на Юг возникают какие-то трудности, прекратились. Теперь плаванье проходило куда спокойнее, чем вначале, потому что даже команда стала упредительной, словно лощёные слуги на великосветском рауте… Разумеется, если не считать штормов, которые налетели на них сразу за Шонмором, а потоми приблизительно у Ибрийского полуострова. Там пришлось даже прятаться в каком-то порту, название которого Трол забыл спросить.
Всё время плаванья он почти не выходил из каюты, потому что ему было трудно ходить по постоянно кренящейся палубе, потому что в лицах окружающих людей он читал удивление — зачем такой старик пустился в это плаванье? И ещё, пожалуй, хорошо скрываемое раздражение — зачем он путается под ногами, почему его вообще везут с такими хлопотами на край света, зачем он вообще нужен? И, конечно, главное — неужели этот дряхлый дед, за которым приходится ухаживать как за ребёнком, и есть тот самый Разрушитель Империи, о котором столько рассказывают люди по всему миру?
А Трол, тем не менее, проникался спокойствием и удивительной уверенностью, что всё будет хорошо, что со своей частью работы он справится.
Это действительно не укладывалось в сознании — он был слаб, у него пропали почти все навыки боя, у него не осталось ничего, что он мог бы противопоставить врагу, тем более такому сильному врагу, какой была Такна, да ещё в союзе с Червочином… А он был спокоен, едва ли не умиротворён.
Он просто ждал, когда произойдёт всё, что должно с ним произойти по плану Ринис.
Море казалось ему прекрасным, особенно в шторм. Грозные и почти прозрачные на фоне неба, словно стеклянные, водяные валы не пугали его. Ветер,
