— Изображай беременную, — шипела Михрима на ухо невестке, когда ага-кизлар вел их по коридорам к гостиной бас-кадин.
Изображать беременную? Легко сказать! Опыт Эстер в этой области был ничтожен. Вернее, его вообще не было. Эстер прикрыла глаза и препоручила себя божьему провидению. Так они добрались до гостиной Нур-Бану.
— Привет! — радостно встретила ее Шаша. Эстер смутилась, заметив подсохшую, но еще явственную ссадину, а также пожелтевший синяк под глазом у девушки.
— Мне очень жаль, что по моей вине тебе досталось, — извинилась Эстер.
Шаша в ответ лишь добродушно улыбнулась.
— Мы затеяли игры в холле. Не хочешь присоединиться?
Эстер взглядом попросила у мужа разрешения. Халид кивнул.
— Я собираюсь повидать Мурада, а за тобой пришлю кого-нибудь попозже.
Пока они шли в султанский зал, Шаша исповедалась:
— Мои синяки ничто по сравнению с миной, которую скорчил Мурад, когда я отказалась выходить замуж за сына литовского князя и потребовала, чтоб он нашел жениха среди благородных английских рыцарей.
— С моей стороны было ужасной ошибкой, что я замутила тебе голову глупыми идеями, — сказала Эстер. — Я получила хороший урок и впредь постараюсь держать язык за зубами.
— Мы сами должны были понять, что Стамбул — не Англия, — сказала Шаша. — К тому же вся вина ложится на Линдар. Это она донесла, о чем ты нам говорила. Пусть аллах пошлет ей ужасную смерть.
— Не желай того, чего на самом деле не хочешь, — предупредила подругу Эстер. — А то вдруг твое пожелание сбудется.
— Кончина Линдар будет для нас всех праздником, — заявила Шаша и сменила тему: — А как ты себя чувствуешь?
— Виноватой, — призналась Эстер. — За вашу доброту я отплатила злом.
— Я не об этом спрашиваю. Каково носить в себе семя чудовища?
— Как обычно. — Эстер пыталась уклониться от разговора. Она невольно залилась краской от смущения.
— Тебе дурно?
— Сейчас нет.
Несколько уже знакомых ей одалисок окружили Эстер. На некоторых из них были заметны следы недавних побоев.
— Ты обещала научить нас английским играм, — напомнили ей.
Эстер колебалась. Ей совсем не улыбалось вновь тереться лбом о ковер перед султаном и вымаливать прощение. Если такое случится, Халид непременно убьет ее сам, собственной рукой.
— Я не думаю, что…
— Ну, пожалуйста!
— Ты же обещала! — самой настойчивой была Шаша.
— Как насчет игры в прятки? — предложила Эстер, решив, что в этой игре нет ничего опасного.
— Это звучит заманчиво, — сказала Шаша. Остальные женщины согласно кивнули.
— Одна из нас «водит», — начала объяснять правила игры Эстер. — Она закрывает глаза и считает до ста, пока все остальные разбегаются и прячутся. «Водящая» старается их отыскать, прежде чем они добегут до предмета, названного «коном», и хлопнут по «кону» ладошкой.
— Раз я принцесса по рождению, то буду «водящей», — заявила Шаша.
— «Водить» совсем не почетно, а даже наоборот, — сказала ей Эстер.
— Пускай. Я все равно хочу быть водящей, — стояла на своем Шаша.
— Хорошо. А что мы используем как кон?
— Папенькин трон, — сказала Шаша, и глаза ее озорно сверкнули.
Девушка встала перед отцовским троном и прикрыла руками глаза. Не будучи в силах не сжульничать, она чуть раздвинула пальчики, чтобы видеть, куда побежали прятаться участницы игры.
— Подглядывать запрещено, — объявила Эстер.
— Ладно. — Шаша плотно прикрыла глаза и начала считать.
Все девушки, включая Эстер, выпорхнули из зала. Не имея представления, куда ей бежать, Эстер заглянула в одну из комнаток гарема. Там было несколько альковов, заполненных пышными подушками. Она соорудила гору из десятка подушек, присела за ними и затаилась.
В тишине, царившей в этой незнакомой, безлюдной комнате, было что-то гнетущее. Прошло довольно много времени, но никто не появлялся. В ушах у нее почему-то звенело, и она ощущала возбужденный ток крови в жилах.
Эстер никогда не попадала в ситуацию, когда бы до нее не доносились никакие посторонние звуки. Пока минуты за минутами уходили куда-то в вечность, в ней все росло пугающее ощущение, что она осталась одна в целом мире. И таким властным было это чувство, что Эстер была почти готова вернуться в султанский зал и позволить себя поймать.
Но две вещи помешали ей это сделать. Откуда-то совсем издалека она услышала возгласы и торжествующий смех и узнала голос Шаши, обрадованной тем, что ей удалось кого-то обнаружить. Эстер немного успокоилась.
Затем ей послышались легкие шаги в самой комнате. Возможно, кто-то из участниц игры выискивает для себя новое место, решив перепрятаться, или это Шаша ищет очередную жертву.
Эстер осторожно выглянула из-за горы подушек. Шаги принадлежали Линдар. Эстер уже собралась обнаружить свое присутствие, но в комнату вошел Джамал, и между евнухом и госпожой начался разговор.
— Маленькая англичанка бегает и прыгает, как дикая кошка, — посетовала Линдар. — Если бы не ее ловкость, Михрима была бы уже мертва.
— А зачем так необходима смерть Михримы? — попробовал возразить Джамал.
— Если Халид поверит, что Михриму убил Форжер, то он начнет охотиться за ним, — ответила Линдар, явно рассерженная недогадливостью слуги. — И тогда убийство Мурада легко будет осуществить.
— Давай сначала расправимся с Халидом, а потом займемся Мурадом, — предложил Джамал.
— Нам нужен Султанский Пес, чтобы сохранить империю в целости для моего сына. Когда Карим достигнет зрелости, мы уберем Селима и его Пса.
Прячась в алькове, Эстер зажала себе рот руками, сдерживая крик ужаса. Ей необходимо было срочно найти Халида. Немедленно. Как ей поступить? Вскочить и бежать? Или ждать, пока заговорщики уйдут из комнаты?
Вновь выглянув из своего укрытия, Эстер увидела Линдар, удобно устроившуюся на диване. Джамал сидел на пуфике возле нее. Очевидно, заговорщики настроились на длительную беседу.
— Вероятно, яд будет наиболее действенным средством, — предположила Линдар. — От имени Нур-Бану мы пошлем рахат-лукум Михриме, а заодно и ее непутевой невестке.
— А что, если Пес Султана тоже соблазнится его попробовать?
— Да, эта возможность не исключена, — поморщилась Линдар, признавая правоту Джамала, — а нам нельзя подвергать его жизнь риску. Что ты предлагаешь?
Джамал не ответил. Он сделал вид, что задумался, а на самом деле чутко прислушивался к легкому дыханию за преградой из подушек. Слух у него был острый, а уши, заостренной формы, торчали вверх, как у рыси.
