Я глянула на запястье и только потом сообразила, что часов на руке больше нет. Все, что оставалось у меня от отца. Мое единственное наследство. Утрачено навсегда. Но я была уверена, что отец, будучи человеком, который умел ценить жизнь во всех ее проявлениях («Нужно исходить из обстоятельств», – часто говорил он мне), согласился бы, что деньги, вырученные мной за его единственную дорогую вещь, попали в хорошие руки.
– Одиннадцать минут десятого, – подсказал месье Аббу.
Значит, в Касабланке я буду ближе к полуночи. Я взяла блокнот, что лежал на столе, на верхнем листочке написала адрес своей электронной почты и дала его Аатифу.
– Здесь указано, как связаться со мной, – произнесла я. – Пришлите свои свадебные фотографии.
Аатиф встал и, снова взяв меня за руки, сказал:
– Allah ybarek feek wal’ayyam al’kadima.
Улыбнувшись, я повторила его благословение.
Да хранит тебя Аллах.
Спустя десять минут, снова спрятавшись под паранджой, я мчалась в Касабланку. Месье Аббу вызвался проводить меня до «мерседеса», за рулем которого сидел Махмуд. Когда мы подошли к этому почтенному черному автомобилю, выпущенному в начале 1980-х, как мне сказали, я дала Махмуду клочок бумаги, на котором Бен Хассан написал свой адрес.
– Без проблем, – кивнул Махмуд. – У нас есть GPS.
Месье Аббу вручил мне свою визитку, сообщив, что на обратной стороне записан номер его мобильного телефона.
– Возникнут трудности – звоните, – сказал он. – С паспортом я помочь не могу, но, если возникнут сложности, у меня есть некоторые связи. И кстати, дорога до Касабланки за мой счет.
– Вы очень добры.
– Считайте, что это мицва[133].
Мицва. Еврейская карма. Я рассмеялась:
– Никогда не думала, что услышу в Марракеше иврит.
– Жизнь полна сюрпризов.
– Да, это я уже поняла.
– И мицва всегда должна воздаваться мицвой.
– Воистину. Только редко так бывает.
Теперь я взяла его за руки:
– Очень приятно иметь с вами дело, monsieur.
– Не вами, madame.
С этими словами он открыл заднюю дверцу «мерседеса» и проводил меня из своей жизни.
Через пятнадцать минут мы покинули Марракеш и неслись по автостраде, ведущей на север. С Махмудом мы договорились, что полиции, если нас остановят и начнут допрашивать, он объяснит, что служит шофером у моего отца, а я психически нездорова и т. д. и т. п.
Но за два с половиной часа, что я ехала в «мерседесе», нас ни разу не остановили. Сидя сзади, наслаждаясь прохладой салона, которую обеспечивал кондиционер, я впала в некое оцепенение. На въезде в Касабланку нас ждал полицейский блокпост, но офицер, заглянув в машину и увидев водителя в костюме и женщину в парандже, взмахом руки пропустил нас в город.
Примерно в полночь мы затормозили перед многоквартирным жилым зданием, которое Бен Хассан называл своим домом. Я всучила Махмуду две тысячи дирхамов – хоть он и выразил протест, говоря, что хозяин не разрешил ему брать с меня денег, – и попросила, чтобы он подождал меня с час.
– Если в течение часа я не выйду, возвращайтесь в Марракеш. Но если до этого времени вы мне понадобитесь…
– Я подожду.
Дело в том, что, если у меня не будет фальшивого паспорта, которым, я надеялась, снабдит меня Бен Хассан, мне ничего не останется, как поставить на себе крест. Но если вдруг Бен Хассан решил провести ночь вне дома или обстоятельства сложатся не в мою пользу, я хотя бы попробую уговорить Махмуда отвезти меня в Танжер. А там придется искать дельца черного рынка, чтобы с его помощью выбраться из страны. Я рассчитывала, что, если помашу перед Бен Хассаном десятью тысячами дирхамов, он добудет для меня необходимые документы и даже к утру доставит меня на север, к парому, отплывающему в Испанию.
Я вылезла из «мерседеса» и торчала у подъезда, пока на улицу не вышла молодая пара. Перед тем как дверь за ними закрылась, я проскользнула в подъезд и по крутой лестнице бегом поднялась на пятый этаж, где находилась квартира Бен Хассана. Позвонила в дверь. Мне никто не открыл. Позвонила еще раз. Никакой реакции. Я нажала на кнопку звонка и не отнимала палец целую минуту.
И дверь вдруг отворилась. Бен Хассан, в просторном халате с пятнами пота, имел такой вид, будто я подняла его с постели.
Казалось, он пришел в замешательство, увидев перед собой женщину в парандже. Я открыла лицо. В его чертах отразилось потрясение, но он быстро принял невозмутимый вид.
– Хм… к нам заскочила женщина, объявленная в розыск.
Протиснувшись мимо него в квартиру, я сказала:
– Мне необходимо принять душ. И еще мне нужен паспорт.
Глава 27
Горячий душ. Настоящее мыло, настоящий шампунь.
Зубная щетка и зубная паста. Большое полотенце. Постель с чистыми простынями. А перед сном поздний ужин и – очень кстати – несколько бокалов вина.
Самые обычные удобства воспринимаются как немыслимая роскошь, если лишиться их на длительное время.
С Бен Хассаном я держалась настороже, хотя из предыдущего опыта общения с ним знала, что он не чужд сострадания. Увидев, что я валюсь с ног и, мягко выражаясь, не благоухаю свежестью, он поднял с постели Омара и дал ему необходимые указания. Когда я направлялась в ванную, мне предложили одну из джеллаб Омара, чистую, из тонкого хлопка. Она вполне мне подошла, ведь я сильно похудела, а сам Омар был тщедушный. Он также позаботился о том, чтобы вся моя одежда была выстирана. Искупавшись (я минут двадцать блаженствовала под душем), я вытерлась, надела чистую джеллабу и, когда вышла из ванной, увидела, что для меня накрыт стол.
Ароматное вино действовало как исцеляющий бальзам. А пастилла – пирог из голубятины с добавлением корицы, харисы[134] и миндаля – оказался на редкость вкусным. По пути из Марракеша я решила, что в разговоре с Бен Хассаном не стану упоминать ни про Пола, ни про его мошеннический заем на покупку квартиры для Самиры. У меня было одно желание – как можно скорее достать новый паспорт и добраться до Танжера. Но когда Бен Хассан предложил воспользоваться его гостеприимством – принять горячий душ, переодеться во все чистое, поужинать и переночевать, – я не устояла перед соблазном, поскольку была слишком изнурена. В ванной, вытираясь, я рассматривала отметины на лице и ногах. Синяки от побоев практически исчезли, но скула при прикосновении отзывалась болью, а запавшие глаза и темные круги под ними выдавали во мне человека, которого мучает бессонница. На лице следы ожогов постепенно затягивались, а вот на ногах рубцы все еще были красные. Я знала, что мне нужно безотлагательно пройти осмотр у врача на предмет выявления возможных венерических заболеваний и разрывов влагалища. А также сделать МРТ лица и всей головы. И проверить ухо, так как звон не прекращался. Неужели у меня лопнула барабанная перепонка, когда мой обидчик кулаком нанес мне удар по левому уху, а потом ногой припечатал меня по голове?
