Лайонел, нисколько не взволнованный выпадом пленного,вкрадчиво поинтересовался:
— Зазаровский, зачем тебе свобода? Почему ты хочешь выйти изтюрьмы?
— Тебе известно! — надломленным голосом выкрикнул пленник.
Конечно он знал: женщины, хорошая кровь, женщины, мальчики,много крови — вот что совсем недавно составляло счастливейшее существованиеобитателя камеры номер тысяча тридцать пять.
Молодой человек задумчиво посмотрел на Георгия, рассеяннотеребившего золотую пуговицу на рукаве пиджака, и ответил:
— Он хочет выйти из тюрьмы для того, чтобы жить! Понимаешь?
Взгляд друга прояснялся и он кивнул.
— Да, перерождение большинству из них сейчас совсемнекстати...
* * *
Катя сидела на краю крыши нежилой пятиэтажки, подставив лицотеплому ветру. Огромная белая луна висела над тонкой трубой, неизменновыпускающей серый дымок. Небо походило на черный бархатный плащ — ровный, безединой складки, с нашитыми серебряными звездами, крупными, точно вырезанными изфольги. Внизу простиралась длинная улица, со всех сторон зажатая старымиуродливыми домами, через дорогу находился какой-то завод, а напротив него — домбратьев, окруженный высокой стеной с колючей проволокой.
Так хорошо было сидеть, откинув голову, глядя в непостижимуючерноту небес, и осторожно, как будто по неосвещенному коридору, на ощупьпередвигаться в своих фантазиях.
Сегодня ей хотелось мечтать, и это внезапное желание сперванапугало ее. Ну о чем ей мечтать? За нее уже все-все решили, а мечты — они длясвободных. Но сколько она мысленно ни смеялась над собой, фантазия ее несла нановообретенных крыльях, аж дыхание перехватывало.
Девушка почувствовала в себе небывалую силу, больше она нежелала сидеть в своей комнате, уставившись в стену, или бесцельно бродить порайону. Ей хотелось что-то делать, энергия, которую она пыталась постоянно всебе угомонить, рвалась наружу. Сама толком не понимала, чего собираетсядобиться. Одно уяснила: сидеть и жалеть себя она больше не намерена.
И так легко и спокойно ей стало от этого решения, что Катянегромко засмеялась.
Примостившийся рядышком Йоро, как никто умеющий, когдатребуется, хранить тишину, спросил:
— Вспомнила что-то?
— Не совсем...
Катя хотела ему признаться, но ее взгляд скользнул по чернойтрубе, выпускающей дым, и она воскликнула:
— А ты не знаешь, что там? Это завод?
Как ей показалось, мальчик смешался, и она уже хотелабеспечно махнуть рукой, но он ответил:
— Лучше тебе не знать...
Девушка насторожилась, потребовав:
— Скажи!
Йоро почесал ногу и нехотя проворчал:
— Это винный погреб.
Катя продолжала непонимающе на него смотреть, но посколькуон молчал, заметила: — Но вампиры же не пьют спир... — Она осеклась, да так иосталась сидеть с приоткрытым ртом, с ужасом взирая на устремленную к лунечерную трубу. Усилием воли девушка отвела взгляд от серого дымка, охрипшимголосом прошелестев: — Ты хотел сказать крематорий...
Так вот откуда нескончаемым потоком кровавое вино текло вдома вампиров города.
— Я вообще не хотел говорить, — сознался оборотень и свел напереносице черные брови.
Катя пораженно тряхнула волосами.
— Я все могу понять, кровь с неба не льется, ради нееприходится убивать! Но зачем, скажи, жить рядом с таким местом?
— Это стратегически важный объект, если неприятель егопарализует, считай, любая война проиграна, — пояснил мальчик. — Безопасностьгорода для Лайонела всегда была превыше всего.
Девушка озадаченно посмотрела на жуткий завод, а потом надом братьев напротив него и нерешительно сказала:
— Лайонел так любит исторический центр! Неужели он торчал вэтом забытом Богом и людьми районе лишь для того, чтобы работу завода никто неостановил?
— Тебе кажется это глупым, — усмехнулся Йоро. — Уверен,многие, кто хотели занять место Лайонела, с тобой поспорят. Средний срокправления одного вампира длится обычно не более тридцати лет. Всего лишьтридцати! Тебе известно, сколько правил Лайонел?
Ей было известно, а еще она в очередной раз поняла, как, всущности, мало знает о мире, куда попала, и о вампире, который подарил ей билетв эту преисподнюю.
«Я не стану смотреть, не стану думать, не стану», — мысленношептала себе девушка, не в силах оторвать взгляд от дыма, тянущегося из трубы.Сколько раз она видела его? Как же ее удивляло, что дым идет из трубы днем иночью.
«Блаженно неведенье», вспоминались слова Лайонела, сказанныев день, когда ему пришлось открыть шкатулку, присланную из Тартаруса. СейчасКатя осознала абсолютно четко: о каких-то вещах лучше в самом деле не знать.
Девушка надолго замолчала, пытаясь собрать из пепла остаткибылого хорошего настроения. Йоро тоже не пытался продолжить разговор, онтихонько сидел, обняв колени, и смотрел на небо.
Катя повернула к мальчику голову и, полюбовавшись егопрофилем, точно невзначай обронила:
— Ты всегда раньше давал мне советы.
Его плечи поникли и напряглись.
— Тебе нужен совет?
— Не знаю. — Катя помолчала, устремив взгляд на белый лунныйдиск, по-прежнему избегая взглядов вниз — на черную трубу.
Йоро вздохнул
— Даже маленький совет — это гвоздик в доску деревянногомоста, который однажды привет к вратам, за которыми каждый увидит, что вышло изего советов.
Девушка обняла его, прижала голову с черными лохматымиволосами к своему плечу и чмокнула мальчика в висок.
— Я постоянно думаю, — признался оборотень, — а что было бы,не приди я в парк, когда Лайонел освободил меня?! Не совершил ли я самуюогромную ошибку в своей жизни, убедив тебя в чувствах Лайонела! Ведь ты моглакогда-нибудь забыть и встретить хорошего человека. — Мальчик с невыразимойгрустью посмотрел на Катю и, едва касаясь, провел ладонью по волосам, стекающимволнами по ее плечу. — Как я мог поступить так со своим талисманом, я долженбыл защищать тебя, оберегать... и в первую очередь от вампиров.
Девушка смотрела на него с искренним изумлением иогорчением. Никогда, даже тоскуя по дому, родителям и прошлой жизни, она невинила в случившемся Йоро. Ни разу не задумалась, как повернулась бы ее жизнь,не встреть она его тогда — в парке, где оборотень подарил ей надежду...
— Я сделал тебя такой несчастной, — подытожил мальчик. — Ипросто не имею права давать советов.
— Вовсе я не несчастна, — с нарочитой веселостью тряхнулаголовой девушка и улыбнулась другу. — Со мной все хорошо. Не беспокойся.
