Фрэн озадаченно посмотрела на нее.
– Это тебе Джеми сказал? Но тогда… Если он так ее описывал, вряд ли она очень сильно ему нравится.
– Разумеется, он ее не описывал. Джеми вообще считает, что она просто супер. Верх совершенства! А все потому, что эта Кло, что называется, в его вкусе.
Глаза Фрэн слегка расширились от ужаса.
– Ты с ней что, знакома?
– Да, я с ней встречалась.
– Боже мой! Когда?!
– Я ходила к ней, когда пыталась получить работу в новом журнале.
– И ты… знала, кто она такая?
– Тогда – нет. Даже не подозревала.
– А Джеми знал, что ты будешь с ней встречаться?
Мэгги поморщилась. Мысль о том, что Джеми все знал, но не отговорил ее ехать на это собеседование, причиняла ей боль.
– Да. – Она кивнула. – Кажется, он даже сказал, что, по его мнению, это не самая лучшая идея…
– Конечно, ему это не понравилось!
– Но отговаривать меня Джеми все равно не стал, к тому же я была настроена… очень решительно. Я же ничего не знала и была уверена, что мне удастся уговорить эту Кло заказать мне несколько статей. – Мэгги нахмурилась. В свете только что сказанного, поведение Джеми выглядело особенно мерзко.
– И сколько это у них продолжается?
Зачем она это спрашивает? – удивилась Мэгги. Ведь главное не то, продолжается это несколько дней или несколько месяцев. Главное, что это есть, а все остальное не так уж существенно. Потом ей пришло в голову, что Джеми, вероятно, с самого начала не показался Фрэн человеком, способным долго хранить супружескую верность. Возможно, и другие разглядели в нем эту особенность, и только она одна до самого конца не верила, что муж способен на подобную низость.
– Точно не знаю, – проговорила она. – Думаю, месяца четыре или пять…
Потом Мэгги рассказала сестре обо всем, что́ произошло вчера: рассказала о своей поездке на консультацию, о ссоре, о том, как Джеми все отрицал и как она ему поверила, и даже о том, как после примирения они занимались сексом. Саму Мэгги это воспоминание до сих пор повергало в дрожь, к тому же она знала, что после ее рассказа Фрэн будет ненавидеть и презирать Джеми еще сильнее, но ей необходимо было выговориться. Под конец она вкратце повторила, как залезла в мобильник Джеми и нашла там неопровержимые доказательства его измены. Она, правда, все еще опасалась, что сестра сочтет подобное поведение равносильным шпионству, но Фрэн сказала только:
– Отличная работа, Мег. Быстро ты ее вычислила!
До сих пор Фрэн была на ее стороне. Это обстоятельство дало Мэгги мужество спросить:
– Как ты думаешь, может быть, это я во всем виновата?
– Нет, конечно! С чего ты взяла?
– Даже не знаю… Просто я всегда думала – когда случается что-то подобное, виноваты непременно оба. В большей или меньшей степени, но оба… Что, если я казалась Джеми скучной, занудной… или, может быть, я не уделяла ему достаточно внимания? – Эмоции накатывали на нее волнами: то Мэгги испытывала приступ гнева и чувствовала себя сильной, уверенной в себе, а то начинала винить себя во всех смертных грехах.
– Чушь собачья, – отрезала Фрэн, доливая Мэгги и себе горячего чая. – Если уж на то пошло, это Джеми не оказывал тебе достаточно внимания.
– Джин тоже так сказала. Я, правда, не совсем понимаю, с чего она это взяла, но… – не договорив, Мэгги смахнула с глаз выступившие слезы.
– Эй! – Фрэн схватила ее за руку. – Все будет хорошо, слышишь?
– Вряд ли.
– Ничего не вряд ли! Я же рассказывала тебе о нас с Джеффом… Мы оба спустились в ад, но вернулись, и теперь мы снова вместе.
– Вы… оба? – Мэгги даже удивилась. Насколько она поняла, тот давний семейный кризис Фрэн не особенно затронул, но с другой стороны, ее сестра всегда была очень гордой – почти такой же, как сама Мэгги, – и не стала бы распространяться о своих переживаниях. Больше того, Фрэн любила выглядеть человеком, который все предвидел, все заранее рассчитал.
– Да, это было… ужасно. Особенно в самом начале. Мы оба очень переживали – боялись, что нашему браку конец.
На мгновение Мэгги даже показалось, что сестра готова выдать совершенно иную версию событий – не ту, в которой фигурировал веселый почтальон, временно заменивший ей супруга, чересчур озабоченного своими служебными проблемами. Фрэн, однако, не стала пускаться в подробности и сказала только:
– В общем, как я уже рассказывала, все закончилось хорошо – и погляди на нас теперь! Наши отношения еще никогда не были такими прочными. Я бы даже сказала, что, по большому счету, те, давние события пошли нам обоим на пользу…
Фрэн замолчала на полуслове, словно почувствовав, что от ее высказываний слишком уж отдает фарисейским самодовольством. Мэгги к этому времени заплакала снова, и сестра спросила как можно мягче:
– А Джеми знает, что ты знаешь?
Мэгги затрясла головой.
– Нет. Я просто не могла ему сказать. Только не сегодня утром, после того как мы… Мне хотелось только одного – поскорее выбраться из этого дома, и…
– То есть он даже не знает, что ты сейчас у меня?
– Я звонила ему на мобильный, но он не взял трубку, и я даже рада этому – я просто не в силах сейчас с ним разговаривать. Но я оставила сообщение на его «голосовой почте» – сказала, что мы с Натаном поедем к тебе.
– Но ведь в конце концов ты скажешь ему, что тебе все известно?
– В конце концов – да. – Мэгги снова громко всхлипнула. – Ох, Фрэн!..
– Ну, будет, будет!.. – пробормотала та и, поднявшись со своего места, обняла сестру за плечи. Мэгги тоже обхватила ее и прижалась крепко-крепко, черпая утешение в прикосновении к мягкому и толстому свитеру Фрэн. В последний раз они обнимались так очень давно, и сейчас Мэгги невольно подумала, как это много – чувствовать рядом родное тепло.
Вскоре она немного успокоилась, но ее щеки все еще были мокры от слез, и Фрэн протянула ей пачку салфеток.
– Пусть твой Джеми мне лучше не попадается! – заявила она. – Я ему член отрежу!
Услышав столь воинственное заявление, Мэгги невольно рассмеялась.
– А мне что делать? – спросила она. – Я имею в виду – теперь?..
– Я думаю, в первую очередь тебе нужно успокоиться, – сказала сестра уже другим тоном. – Времени у тебя достаточно. Я вас не гоню – можете оставаться у нас столько, сколько понадобится. Ну а для начала я советую тебе как следует обдумать, что именно ты ему скажешь.
– Спасибо. – Мэгги кивнула. – Значит, ты считаешь – я должна ему сказать?
– Да, считаю. Пока он думает, что ты ничего не знаешь, ты будешь мучиться, причем мучиться понапрасну. Пусть этот тип тоже страдает.
