Едва ли это могло ее утешить. Уставясь в свой стакан, Клодия удивилась тому, что разоткровенничалась с Райаном, как будто он был человеком. Какая муха ее укусила?
А может быть, он и в самом деле человек?
– Зачем ты наврал мне с три короба насчет старой Флоры?
– Не мог удержаться, – ухмыльнулся Райан. – Ведь если бы я рассказал, что раскроил ей череп, чтобы выкрасть деньги из-под матраца, ты и этому поверила бы.
– Этому я не поверила бы никогда, – шмыгая носом, сказала Клодия. – От тебя, конечно, всякого можно ждать, но ты не убийца.
– Ну я, пожалуй, пойду, – сказал Райан. – А то вдруг Беллинда проснется и подумает, что я сбежал с пикантной новенькой официанткой?
Когда они ужинали в ресторане, эта девушка не раз стреляла в Райана глазками.
– В таком случае беги. Не хочешь же ты, чтобы у нее возникли ненужные подозрения?
– О'кей, я побегу. – Райан зевнул и потянулся. – Можешь себе представить, мама выделила нам комнату с двуспальной кроватью! Каково? Я был потрясен. Ведь я-то думал, что она поместит меня в моей старой комнате в мансарде, чтобы соблюсти приличия. Ну, остается надеяться, что кровать не слишком скрипучая.
Нет, он не изменился.
– Если комната находится поблизости от моей, то постарайтесь не слишком скрипеть.
– Мы будем вести себя тихо, как спаривающиеся мышки, – ухмыльнулся Райан.
На временной работе, предоставленной агентством по трудоустройству, время до Рождества пролетело быстрее, чем ожидала Клодия. Но Гая она не забыла. Боль все еще не прошла и настигала ее в самые неожиданные моменты: в транспортных пробках, когда она слышала какую-нибудь грустную мелодию, когда видела влюбленную парочку, держащуюся за руки. Она много раз боролась с искушением проехать мимо кенсингтонского дома Гамильтона.
Однако, зная свою невезучесть, Клодия боялась, что увидит, как Гай садится в машину с другой женщиной, и ей захочется умереть.
С приближением Рождества ее все больше и больше мучила мысль о рождественской открытке. В конце концов она остановила выбор на открытке с изображением Бруин-Вуда. Ее нельзя было назвать рождественской открыткой в полном смысле этого слова, – это была фотография детей, которые жили там пару лет назад. Позируя перед камерой, они смеялись, сидя верхом на пони.
Клодия решила адресовать открытку им обоим – Гаю и Аннушке, но долго не могла решить, что написать на обороте. В конце концов она просто ограничилась словами: «С любовью от Клодии».
На следующий день она получила открытку от них. Это была открытка благотворительной организации в защиту животных. Клодия догадалась, что ее выбрала Аннушка, тем более что на обратной стороне ее рукой было написано: «С большой любовью от Аннушки и Гая». Ну что ж, по крайней мере она узнала, что они подумали о ней до того, как получили открытку от нее.
Приходилось утешаться даже такими крохами. Захватив с собой свою боль, Клодия съездила на Рождество в Испанию, где в течение пяти дней безуспешно пыталась развеяться, дурачась и танцуя на вечеринках, куда ее брали с собой родители. Она даже слегка пофлиртовала с одним испанским барменом, в основном чтобы усыпить недремлющее «шестое чувство» матери.
В январе Клодия приступила к новой работе, и хотя она ей нравилась и у нее почти не оставалось времени на посторонние мысли, боль не проходила.
К концу марта Клодия успела побывать с образцами продукции во многих странах Европы, но боль по-прежнему была рядом. Раза два она выходила развлечься с Кейт, Полом и одним его веселым приятелем с красивыми глазами, которому удавалось ее рассмешить. Во Флоренции она ужинала с одним сладкоречивым итальянцем – мужчиной категории IV, из-за которого всего несколько месяцев назад ей не захотелось бы возвращаться в Англию.
Но боль не проходила.
Однажды перед Пасхой, когда в летнем лагере для детей вовсю шла подготовка к новому сезону, Клодия поехала туда субботним утром, чтобы помочь. Правда, она была немного не в форме, потому что только что переболела гриппом. Нос и глаза у нее были все еще чуточку красноваты, и она походила на выжатый лимон.
После холодной зимы в этом году желтые нарциссы расцвели поздно и все еще кивали свежими головками в саду. Клодия покрывала светло-желтой краской стену в столовой. Капли краски попадали на ее рабочий комбинезон, но она не обращала на это внимания: комбинезон давно отслужил свой век, и его все равно следовало выбросить в мусорное ведро. Волосы она спрятала под шарфом, лицо было немного испачкано – но кто на нее смотрит?
По радио передавали старые сентиментальные песенки, и, стоя на верхней ступеньке стремянки, Клодия наслаждалась миром и покоем. Услышав чьи-то шаги по засыпанному мусором полу, она даже не оглянулась.
– Это я.
Клодия чуть не свалилась со стремянки.
– Аннушка! Что ты здесь делаешь?!
– Просто проезжала мимо. Мы едем на обед к друзьям папы, вот и подумали, почему бы не заглянуть сюда. Правда, мы не знали, что ты будешь здесь.
– Как же вы узнали, где находится Бруин-Вуд?
– Адрес был написан на твоей рождественской открытке.
Да, правда…
У Клодии гулко заколотилось сердце.
– Какой приятный сюрприз, – сказала она прерывающимся голосом. – Как ты поживаешь?
Аннушка была полна энергии, как и положено девушке ее возраста.
– Отлично. А как ты?
– Я еще не вполне оправилась после противного гриппа, так что не стану тебя целовать. У тебя все в порядке?
– Все хорошо, если бы не эта несносная школа. Но летом я с ней распрощаюсь и буду учиться в колледже. Папа считает, что мне там будет лучше. Там по крайней мере нe требуют соблюдения всех этих дурацких правил.
Клодия не могла понять, что изменилось в Аннушке, потом решила, что изменилось выражение глаз. Раньше в них была скука, теперь светился живой интерес.
– Как у тебя отношения с отцом? Лучше?
– Время от времени мы по-прежнему цапаемся, но с кем не случается? С ним иногда бывает очень весело. У большинства моих друзей отцы такие старые задницы!
Клодию вдруг охватила паника.
А если он застанет меня в таком виде? Я же умру от стыда! Надо хотя бы забежать в туалет, стереть с лица пятна краски и немного подкрасить губы… Но я не взяла никакой косметики. Нечем даже припудрить лицо, чтобы убрать эти круги под глазами.
– Где он?
– Болтает с девушкой, которая открыла нам дверь. Кажется, ее зовут Джулия.
Джулия руководит лагерем. Как только она узнает имя Гая и свяжет его с подписью на полученном чеке, она захочет ему все показать и будет рассыпаться в благодарностях. Будет чудом, если ему удастся освободиться хотя бы через двадцать минут.
