– Неужели ничего нельзя поделать с этой чертовой штукенцией?! – бросил генерал Харкурт, отступая в сторону от ядра, ударившего в парапет неподалеку, разбросав во все стороны осколки камня. Желтый наблюдательный шар завис в недвижном воздухе, обозревая осажденный город.
– Увы, сэр, – отозвался адъютант. – Ружья не добивают, а попасть в него из пушки просто невозможно.
– Но этот наглец смотрит прямиком на наши позиции! Им видно падение каждого снаряда…
Подбежавший курьер остановился и козырнул.
– Капитан Граттон, сэр. На севере обнаружены пушки и войска. Батарея полевых орудий уже открыла огонь.
– Знаю! Равнины Авраама. Они тоже читают учебники истории. Но я им не Монткам. Мы никогда не покидаем оборонительных позиций, чтобы напороться на пулю. Пойду сам погляжу. – Генерал Харкурт вскочил в седло и поскакал по улицам города, а штаб следовал за ним по пятам.
Теперь артиллерия окружила Квебек со всех сторон. Районы, недоступные для обстрела с противоположного берега реки, подверглись бомбардировке с броненосцев. Некоторые из них, вооруженные мортирами, швыряли в воздух пятисотфунтовые ядра, и те лениво взмывали по параболе высоко над крепостными стенами, чтобы с сокрушительной мощью обрушиться на укрывшиеся за ними войска. Убежища от бомбардировки тяжелыми орудиями нельзя было отыскать ни в каком уголке крепости.
Броненосцы все время пребывали в движении, все время отыскивали новые мишени. Три из них – защищенные самой мощной броней – сошлись вместе ровно в одиннадцать часов, покинули реку святого Лаврентия и вошли в реку Сент-Джеймс, протекающую к востоку от города. В ту же самую минуту из-под прикрытия деревьев взмыла желтая громада второго воздушного шара, воспарив позади кораблей.
Артобстрел усилился, осколочные гранаты с ужасной точностью сыпались на укрепления с флангов. Телеграфные сообщения с наблюдательного шара передавали на корабли семафором.
В момент самой яростной бомбардировки, когда защитники стен ослепли от застлавшей укрепления пелены дыма, войска генерала Роберта Э. Ли пошли на приступ. Они высадились у города со стороны реки под покровом тьмы и оставались в укрытии среди деревьев. Рассветная бомбардировка не давала британцам высунуть носа, и присутствие войск обнаружено не было. Войска южан добрались до разрушенных укреплений в ту самую минуту, когда британскому генералу Харкурту, находившемуся в противоположном конце города, доложили о новой атаке. Он даже не успел выслать подкрепления, когда атакующие стрелки вгрызлись в землю среди развалин, стреляя во всякого британского солдата, попадавшегося на глаза.
Через их ряды хлынула вперед вторая волна солдат в серых мундирах, за ней еще. Воинственный клич мятежников раскатился в стенах Квебека. В обороне англичан зияла огромная брешь, сквозь которую вливались все новые и новые подкрепления, разворачиваясь в боевые порядки и развивая успех.
Остановить их было невозможно. К тому времени, когда генерал Шерман поднялся на борт броненосца, чтобы тот переправил его через реку, сомнений в исходе битвы не осталось.
Вся дивизия южан уже проникла в стены города, разворачиваясь и наступая. Английскому генералу пришлось сиять часть людей с обороны западных укреплений. В дивизии генерала Лью Уоллеса имелась саперная рота – углекопы из Пенсильвании. Под ворота подвели мину и заложили заряды черного пороха. Угодившим в тиски между двумя наступающими армиями, оказавшимся в безнадежном положении британцам оставалось выбирать одно из двух: или сдаться, или умереть.
Через час был выброшен белый флаг.
Квебек пал. Последний британский оплот в Се-верной Америке перешел в руки американцев.
СЛАДОСТЬ ПОБЕДЫ
Совещание Кабинета было намечено на десять часов. Назначенный час давно прошел, а президент все не показывался. Взбудораженные министры почти не замечали его отсутствия, громко перекликаясь друг с другом. Когда же вошел военно-морской министр Уэллс, все взоры обратились к нему, зазвучали вопросы о новостях с моря.
– Победные, только победные. Враг усмирен и подавлен могуществом нашего оружия, сокрушен и разбит. Острова, некогда называвшиеся Британской Вест-Индией, ныне у нас в руках.
– Как же тогда мы будем их называть? – поинтересовался военный министр Эдвин Стэнтон – Американской Ост-Индией?
– Грандиозная идея, – отозвался Уильям Сьюард. – Властью государственного секретаря нарекаю их.
Раздался дружный взрыв смеха. Даже суровый Уэллс позволил себе чуточку усмехнуться, загибая пальцы.
– Во-первых, британцы лишились единственных опорных пунктов близ наших берегов. У них нет ни порта, где можно разместить корабли, какие у них еще остались, ни угля, дабы снабдить топки их машин, буде они отважатся на новые нападения из-за океана. Теперь варварские набеги на наши прибрежные города прекратятся.
– Но они по-прежнему могут устраивать вылазки из Канады, – заметил министр юстиции Бэйтс, всегда ухитрявшийся видеть во всем худшую сторону.
– Если замените «по-прежнему могут» на «раньше могли», вы окажетесь куда ближе к истине, – возразил Стэнтон. – Успех восстания французских националистов лишил их базы в Монреале. Враг бежит перед победоносным наступлением войск генерала Шермана. В эту самую минуту Шерман сжимает кольцо вокруг Квебека. Когда кольцо сомкнется, британцы обречены. Их войскам останется только бежать на северо-восток, на Новую Шотландию, где у них осталась последняя военно-морская база в Галифаксе…
Он оборвал фразу на полуслове, когда дверь зала распахнулась и вошел президент Линкольн. За ним по пятам следовал Иуда П. Бенджамин.
– Джентльмены, – провозгласил Линкольн, усаживаясь во главе стола. – Все вы знакомы с мистером Бенджамином. Теперь прошу любить и жаловать его как нового члена Кабинета министров – министра по делам Южных штатов.
Собравшиеся забормотали поздравления. Бенджамин легонько склонил голову, пожал руку, великодушно протянутую госсекретарем, и занял указанное место
– На предыдущих совещаниях, – начал Линкольн, – мы обсуждали необходимость представителя Юга. А несколько дней назад мистер Бенджамин вступил в роль избранного главы Конфедерации, когда в последний раз был созван Конгресс Конфедерации. Он расскажет вам обо всем.
Воцарилось напряженное молчание, когда Иуда П. Бенджамин по-луизиански врастяжку заговорил тоном глубочайшего уныния:
– Не стану лгать вам, заявляя, что все прошло тихо и гладко. Самых трезвых джентльменов Юга в Конгрессе уже не было, некоторые из них ныне пребывают в Вашингтоне, в палате представителей. Я не стану заходить настолько далеко, чтобы заявлять, будто остались одни горячие головы и закоснелые ретрограды, но желчных нападок все-таки хватало. Некоторым кажется, будто поругана честь Юга. Вносили разнообразные предложения, страсти бушевали вовсю С прискорбием сообщаю, что еще двое конгрессменов арестованы за угрозу насилия. В конце концов мне пришлось вызвать войска. Повидав кровавое пекло войны, они никому не позволили бы встать на пути мира. Их командир генерал Джексон[21]стоял перед раскольниками каменной стеной, недосягаемый для просьб и проклятий, твердый в своей решимости, он заботился лишь о том, чтобы последнее заседание Конгресса Конфедерации закончилось мирно.
