Райчел прислоняется к спинке дивана и самозабвенно выкрикивает:
– Я хочу твоей любви!
Райчел так увлечена, что ее ничуть не заботит, как она выглядит со стороны, и я смеюсь, глядя на нее.
* * *
– Ну что, все вышло как надо? – спрашиваю я, отодвигаясь от Райчел, и беспокойно смотрю на нее. Хочется вытереть слюну с губ, но боюсь, как бы подружка не обиделась.
– По-моему, неплохо, – с улыбкой говорит Райчел. – Но, может быть, надо еще попрактиковаться.
– Ладно. – Не буду с ней спорить.
Я наклоняюсь и снова целую ее в мягкие губы. Готов практиковаться весь день, если нужно. И если она мне позволит.
* * *
«Ну что ж, тогда увидимся в Креншо».
* * *
– Я никогда ее больше не увижу, – бормочу я, сам этому не веря, и вспоминаю слова Райчел так ясно, будто они сказаны только что.
– Ты была с ней, когда она умерла? – спрашивает Рей. – Ты видела?…
– Нет, – тихо отвечает Ниель. – Я только потом узнала. Но я к ней ездила так часто, как только могла. И в больнице с Райчел была, когда ей делали химиотерапию. Сидела у постели и болтала всякие глупости, чтобы ее развлечь. Лежала с ней под звездами и загадывала желания – чтобы она поправилась.
Я закрываю глаза и глотаю застрявший в горле комок.
– Значит, Райчел заставила тебя дать слово, – с трудом выговариваю я. – Ты видела, как она умирает, и не могла ни с кем об этом поговорить.
– Я видела, как она живет, – поправляет меня Ниель сквозь слезы. – Каждый день, когда я была с ней, – это был еще один день, когда мы смеялись, радовались жизни и строили планы на будущее. Она самый мужественный человек из всех, кого я знала.
– Выходит, из-за этого обещания мы потеряли вас обеих, и только одну кое-как наконец-то вернули, – заключает Рей и с прерывистым вздохом прислоняется головой к кровати, стараясь справиться с эмоциями, сжимающими ей горло.
– Простите меня, – горячо говорит Ниель. – Если бы я вам сказала, то навсегда потеряла бы Райчел. А ведь она была моей лучшей подругой. Единственной, кто знал меня по-настоящему. Я просто не могла… Я не хотела делать вам больно. Простите.
Ниель умолкает, не в силах больше говорить, и утыкается лицом мне в грудь. Я глажу ее по плечу и целую в макушку.
Ниель вытирает слезы, глубоко вздыхает и продолжает:
– Она мечтала организовать группу вместе с тобой, Рей. И…
– Только не говори мне, пожалуйста, что Райчел собиралась петь, – перебивает Рей.
Мы изумленно таращимся на подругу. Лицо у нее мокрое от слез, глаза красные. Она вскидывает руки:
– А что? Пела Райчел просто ужасно.
Я сжимаю губы, сдерживая улыбку. У Ниель вырывается смех. Рей тоже смеется, и я улыбаюсь шире. Это неплохо, наверное, но как-то странно. Улыбка вперемешку с грустью. Потому что в груди у меня по-прежнему такое чувство, будто там все оборвалось.
Ниель смотрит на меня в упор:
– Она тебя любила, Кэл.
– Я так и знала! – восклицает Рей, как будто выиграла пари.
Я смотрю на нее:
– Серьезно?
– Чувак, ты ничего не понимаешь в девушках. Люблю, когда я оказываюсь права. – Рей садится с довольным видом.
Я закатываю глаза, а потом спрашиваю Ниель:
– Я ее обидел, когда рассказал о Лили, да?
– Да, – грустно кивает Ниель. – Но ты не виноват. Ты ведь не знал о ее чувствах.
Я молчу. Какой же я все-таки идиот. Райчел перестала со мной разговаривать из-за девушки, которая ничего для меня не значила. Ну как можно было быть настолько слепым? Нет мне прощения!
– Не убивайся ты так, она тебя простила, – говорит Ниель, словно прочитав мои мысли. – Пару месяцев спустя Райчел пыталась тебе позвонить, но ты не отвечал. И тогда она решила, что сама все испортила.
– Что? Не было никаких звонков от нее.
– А-а, – догадавшись, вздыхает Рей. – В то лето у тебя как раз номер телефона поменялся. Помнишь?
– Не может быть, – сокрушаюсь я. – Надо было попробовать поговорить с ней еще!
Я опускаю голову и закрываю глаза. Раскаяние – словно дикий зверь, этакое чудовище, которое рвет тебе сердце когтями и сыплет соль на раны, когда ты изо всех сил стараешься, чтобы они скорее зажили. Нельзя было так сразу сдаваться. Нужно было бороться за Райчел.
Ниель с Рей сидят молча.
– До чего же я сейчас зла, хотя и не пойму на кого, – наконец говорит Рей. – Ничего не могу с собой поделать. Никогда мне еще не было так хреново.
Ниель с грустной улыбкой смотрит то на нее, то на меня. А потом заявляет:
– У меня есть идея, как этому можно помочь.
– Мороженое с чипсами есть не буду, – ворчу я.
Ниель смеется:
– Нет, не то. – И встает с пола. – Надевай рубашку. Пошли во двор.
Я оборачиваюсь к Рей. Та пожимает плечами:
– Идем.
Я обреченно вздыхаю и поднимаюсь. Все тело онемело. Я целую минуту прихожу в себя и только потом натягиваю рубашку с длинными рукавами. Сую босые ноги в ботинки, даже шнурки не завязываю.
Мама смотрит с дивана, как мы спускаемся по лестнице. Хенли свернулся калачиком у нее в ногах.
– Ну как вы? – обеспокоенно спрашивает она.
– Я зла как черт, – заявляет Рей. – А Ниель хочет помочь мне с этим разобраться.
Мама медленно кивает, переваривая ее слова:
– Ну, я тоже всегда готова помочь. Просто хотела дать вам побыть немного одним.
– Спасибо, мама, – говорю я.
Мы выходим на крыльцо.
– Ну и что дальше? – спрашивает Рей.
– А теперь кричи погромче, – отвечает Ниель.
Рей смотрит на нее как на сумасшедшую. И тут вдруг вспоминает. Тот день, когда мы – ну, то есть Райчел – подделали Николь отметку по истории, а потом ушли за школу и дали выход своим чувствам.
– Ладно, – кивает Рей и хватается за перила.
Мы с Ниель становимся рядом, лицом к темному лесу.
Рей набирает в грудь побольше воздуха и кричит. Так пронзительно, что наверняка все мелкие зверушки в лесу испуганно разбежались. А потом и Ниель кричит вместе с ней, и голос у нее такой высокий, и в нем столько эмоций, что в доме небось стекла трясутся.
Я копаюсь в себе, собираю воедино все плохое, что на меня сегодня свалилось, и тоже выплескиваю это наружу. Мои боль и злость эхом разносятся в темноте.
Мы стоим на крыльце, плечом к плечу, и кричим на весь мир – за то, что он отнял у нас Райчел. За то, что теперь все наши новые воспоминания, которые по справедливости должны были бы принадлежать и ей тоже, теперь не будут иметь к Райчел никакого отношения. Я ору во всю мочь, отыгрываясь за все те годы, что меня не было рядом с Райчел, когда она болела. За то, что в то страшное лето одновременно потерял и ее, и Николь. За ту боль, которую это причинило. Я кричу за нас всех, пока не выплескиваю весь негатив до конца. Ну вот, теперь можно хоть как-то жить дальше.
