Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
Аскатик Роман Сергеевич
Деревенков Валентин Арсеньевич
Шкляр Константин Рюрикович
Столмацкий Эрик Олегович
Столмацкий Андрей Олегович
Байбичев Владлен Тарасович
Федотов Сергей Николаевич
Сагедеев Михаил Сейтмуратович
Яснов Михаил Элизарович
Акопов Гелий Ананьевич
Роде Юрий Петрович
Агабабов Дмитрий Александрович
Вишняк Владимир Юзефович
Рудаков Авангард Трифонович
Олейничев Герман Иванович
Садовничий Револьт Анисимович
Солдатов Владимир Ильич
Азатян Левон Гаспарович
Россоловский Никита Аверьянович
Богомил Борис Витальевич
Ровнина Андрей Андреевич
Иволгин Артем Леонтьевич
Хайшбашев Альберт Венидиктович
Шрага Юрий Владимирович
Истомин Адольф Ильич
Великанов Задиг Сергеевич
Големб Анатолий Бернгардович
Ионин Борис Акимович
Янчик Эдуард Васильевич
Жордания Павел Назарович
Балабан Виктор Александрович
Белоног Вадим Исаакович
Романов Павел Кириллович
Адуев Эльгар Ричардович
Крутишкин Алексей Миронович
Бакинцев Петр Емельянович
Красный Ефрем Залманович
Даукш Феликс Янович
Головнин Федор Лукьянович
Хмельников Рафаэль Иосифович
Карпов Николай Иванович
Сапша Ромуальд Григорьевич
Вилкомирский Александр Ярославович
Ватло Алексей Георгиевич
Полугин Вильям Савельевич
Клевер Анри Генрихович
Водовозов Петр Родионович
Вспоминает Роксана Семеновна Бурденко:
«За столом сидит представитель Военного совета московского военного округа. Время от времени он снимает фуражку и утирает пот с бритой головы и затылка. Это уже пятая школа за сегодняшнее утро. Производится запись добровольцев в ряды дивизии народного ополчения Дзержинского района. К столу, обращенному на солнечную сторону двора, выстроилась очередь из наших одноклассников. Они называют фамилию, имя, отчество и переходят в тень. Мы все – девочки, младшие классы, учительницы, директор – стоим со строгими лицами, понимая, что присутствуем при историческом моменте. Когда все записались, военный сказал: “Сбор завтра у школы в восемь утра. Отсюда колонной направляетесь к Дзержинскому райкому партии. Иметь при себе мыло, кружку и запас продовольствия на трое суток. Пусть мамы испекут вам что-нибудь вкусное”. Я заметила, как Алла Аркадьевна прослезилась».
Дивизия народного ополчения Дзержинского района, вооруженная нестреляющими винтовками Манлихера и Маузера, вступит в бой с немцами под Ельней. «На Ельнинском выступе мы имели возможность перемалывать крупные силы русских с минимальными для себя потерями», – писал Гальдер.
«БАЛЛАДА О СОЛДАТЕ»
…
– Есть Казанцев!
– Каждан?
– Есть Каждан!
– Карелин?
– Есть Карелин!
– Кедрин?
– Есть Кедрин!
– Кин?
– Есть Кин!
– Кистяков?
– Есть Кистяков!
– Ковбасюк? Ковбасюк?.. Корвин?
– Есть Корвин!
…
Перед обедом мать сочла сливы и видит: одной нет.
– Слово имеет старший батальонный комиссар запаса товарищ Рубанчик.
– Товарищи! Работники нашей киностудии вливаются в ряды народного воинства. Вместе со всей страной мы готовы дать сокрушительный отпор немецко-фашистским захватчикам…
– Милий Степанович, – пригибаясь, как под пулями, к Ротмистрову подбежал профгруппорг цеха и шепотом: – Ковбасюк пришел, говорит: замок заело.
– Мог бы и не приходить.
– Милий Степанович, плачет. Спрашивает, можно ему занять место в строю?
– Я же сказал: нет.
Рубанчик продолжал потрясать в воздухе кулаком.
– Нас вдохновляет пример наших героических предков, Суворова, Кутузова, Александра Невского, Минина и Пожарского…
«Особенно твоих предков. Да немцы под орех всех разделают». Это была сложная комбинация злорадства, ненависти и паники. Нельзя сказать, что профгруппорг ненавидел этих выстроенных в две шеренги дяденек, добрая половина из которых сверкала лысинами. Но многих ненавидел люто, например Кедрина. А Рубанчика что – любил?
– Да здравствует наша Родина, товарищи, могучая и непобедимая! Да здравствует великий советский народ! Враг будет уничтожен и разгромлен, товарищи!
Гавря смотрел на ополченцев-мосфильмовцев, плечом к плечу с которыми он мог бы сейчас стоять, и по его огромным, как надувные шары, щекам катились под стать им такие же крупные слезы. Он мог бы стоять в одном строю с анималистом Дриго, с оператором Корвиным, со сценаристом Ираклием Кедриным.
Заметив профгруппорга, бросился к нему:
– Ну что?
– Неумолим боярин.
Все-таки Гавря пробился к Ротмистрову, задевая всех своим мешком.
– Милий Степанович, я же собрался, я… Замок заело, а я был один дома… Я уже в окно хотел, когда мамаша пришла… Может… а?
Ротмистров не удостоил его взглядом, уполномоченному по спискам было не до него. А Гавря стоял, сопел, мял в кулаке широколопастный свой галстук.
– Послушайте, – наконец повернулся к нему Ротмистров, – вы бы себя видели. Вам же персональный вагон подавай, в обычный не влезете. Вон какое брюхо наел.
– Милий Степанович, у меня неправильный обмен веществ. Я таким родился. Пожалуйста… я вас умоляю…
– Все, вычеркнут. Уже передано в отдел кадров.
Гавря перебежал через улицу в административный корпус и без доклада влетел к начальнику отдела кадров.
– Есть выровнять… есть… – повесив трубку, он уставился на Гаврю, уже настигаемого откровенно хватательным движением секретарши.
– Товарищ Строев! Спасите! Речь идет о жизни и смерти! Я Ковбасюк! Я опоздал на перекличку. Меня товарищ Ротмистров вычеркнул. Сейчас уже все отправляются. Внесите! Я тоже ополченец-мосфильмовец!
– Запишитесь по месту жительства. В другой раз не будете опаздывать. Быстро освободите кабинет, пока я не вызвал охрану. А ты куда смотришь?
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 124
