Барон уже поджидал ее. Рядом с ним на тротуаре стояло с полдюжины чемоданов, несколько слуг суетились, укладывая багаж в карету Крессинга.
Элли постучала согнутым пальцем в слюдяное окошечко, отделяющее ее от возницы, и кеб немедленно свернул к тротуару. Лорд Крессинг, разыгрывая из себя джентльмена, немедленно заплатил кучеру, помог Элли выбраться наружу и отпустил кеб. Затем, хищно улыбнувшись, он предложил Элли руку, но она отдернула свою, гордо подняла голову и пошла к карете Крессинга.
Ей казалось, что все слуги понимающе перемигиваются, поглядывая на нее, но на самом деле все обстояло вовсе не так — лакеи просто выполняли свою работу. Они заканчивали грузить в карету багаж, а если и думали о чем-то, то лишь о том, надолго ли уезжает хозяин и сколько времени они смогут отдохнуть на свободе, без его светлости.
Заметив, что у Элли нет при себе никакого багажа, барон улыбнулся:
— Очень мудро, моя дорогая. Все, что нужно, мы купим в Париже.
Он помог ей забраться в карету. Элли сразу забилась в угол и отвернулась к окну — молчаливая и безучастная, В горле у нее стоял комок. Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем барон осмотрел еще раз свои чемоданы и уселся в карету рядом с ней. Он постучал зонтом в потолок, давая кучеру знак трогать. Скрипнули тяжелые колеса, ударили о брусчатку кованые копыта, и карета медленно двинулась в путь.
— Да не горюйте вы так сильно, крошка! — смеясь, воскликнул лорд Крессинг и поцеловал руку Элли.
Почувствовав сквозь шелк перчатки его губы, она содрогнулась от отвращения и быстро сказала, надеясь прервать этот затянувшийся омерзительный поцелуй:
— Милорд, могу я вас кое о чем попросить?
К великому облегчению Элли, Крессинг оставил в покое ее пальцы и поднял на нее удивленное лицо.
— Не понимаю, о чем идет речь, но это чрезвычайно любопытно.
Элли облизнула пересохшие от волнения губы.
— Теперь, когда вы вправе распоряжаться моей жизнью, может быть, вы отдадите мне письмо Джорджа Фентона, которое он дал вам несколько месяцев тому назад под гарантию своего карточного долга. Письмо относительно Хэмпстеда.
— Ах да… — Барон наклонился вперед и крепко сжал руку Элли. — Но сначала верните мне мою табакерку. Я соскучился по ней.
Элли иронически взглянула на него.
— Ну, разумеется. Заветная табакерка, драгоценная память о вашем бедном отце…
Она раскрыла сумочку и протянула Крессингу золотую, украшенную эмалью коробочку. Он взял ее, удовлетворенно улыбнулся, достал щепотку табака и с наслаждением вдохнул, словно ждал этого момента целый год. Затем холодно произнес:
— Мой отец был мерзавец, каких свет не видал. — Барон выдержал паузу, явно наслаждаясь игрой, которую затеял. — Я обдумал вашу просьбу… Надеюсь, вы не слишком расстроитесь, Элинор, если я скажу вам, что решил не отдавать это крайне важное письмо.
Элли ахнула, глаза ее потемнели.
— Но я прошу о такой малости! Вы ведь теперь сможете, если захотите, распоряжаться моим приданым! Зачем вам это письмо?
Крессинг уселся поглубже, откинул голову и расхохотался.
— А вы все-таки невозможная идиотка! Но прехорошенькая. Ведь я же сказал вам за картами, как отношусь к браку и соответственно к приданому. Я вовсе не собираюсь на вас жениться. Вы мой приз, Элли! Приз, который должен был достаться Равенворту…
Он хозяйским жестом схватил Элли за плечи, притиснул ее к сиденью и принялся целовать в губы.
Сара проснулась сразу, внезапно, словно по сигналу тревоги. Быстро выбравшись из постели, она завернулась в шерстяной платок и толкнула дверь. В спальне Элли стояла гулкая, неживая тишина. Саре сразу же бросилась в глаза несмятая постель, скомканные перчатки. А вчерашнего белого платья не было. Так же, как и хозяйки…
Недоброе предчувствие молнией пронзило Сару — от кончиков рыжих волос до пяток. Она машинально отметила время на часах: половина восьмого, — бросилась из спальни в коридор, а оттуда вниз по лестнице. Она осматривала по дороге все комнаты подряд, надеясь в одной из них обнаружить Элли, но комнаты были одинаково сумрачны и пусты.
Увидев ее, горничная, наводившая блеск на каминной решетке, воскликнула:
— Сара, что с тобой? На тебе лица нет!
— Ничего не случилось, Бесс, — поспешно ответила Сара горничной, надеясь, что Элли как ни в чем не бывало сидит где-нибудь в гостиной.
Бесс засмеялась:
— А если ничего не случилось, так что ж ты носишься ни свет ни заря по всему дому? Да еще, позволь заметить, в одной ночной рубашке!
Сара опустила глаза, убедилась в том, что Бесс права, и помчалась наверх. В своей спальне она быстро переоделась в уличное коричневое платье, накинула на голову шляпку и прихватила сумочку. Ей уже все было более или менее понятно. Еще с того дня, когда Элли нанесла тот свой неудачный визит в дом Джорджа, Сара знала, что лорд Крессинг не оставит в покое ее хозяйку. Это был страшный мерзавец! Сегодняшнее исчезновение Элли давало основание для самых худших подозрений.
Выбежав из спальни, Сара едва не сбила с ног Бесс, которая мчалась по коридору навстречу ей.
— Ты ищешь мисс Элинор, не так ли, Сара?
Но Сара лишь подняла подбородок и попыталась проскользнуть мимо маленькой, но плотной Бесс, не желая отвечать на ее вопрос.
Бесс в два прыжка догнала ее и воскликнула:
— Пойди-ка лучше посмотри, что я нашла в гостиной!
Сара остановилась как вкопанная, изучающе посмотрела на Бесс и, не сказав ни слова, побежала в зеленую гостиную.
— Там! — крикнула ей вслед Бесс. — На этих идиотских тюльпанах!
Через двадцать минут Сара уже стояла перед мистером Фентоном и выкладывала ему всю историю. Сначала она собиралась бежать к Равенворту, но сообразила, что в доме Шентона у нее знакомый дворецкий — приятный молодой малый, которого, правда, портил вялый, всегда мокрый рот. Но с ним, во всяком случае, можно было сговориться — не то что с тем старым крабом, что был в дворецких у Равенворта. Тот и разговаривать с нею не стал бы.
Прижимая к груди полотно с пришитой к нему запиской, Сара воскликнула:
— Только вы можете побеспокоить его светлость в такой ранний час. Ради всего святого, поспешите! Скажите ему, что мисс Элли исчезла.
Джордж слушал ее, нахмурив брови. Лицо Сары было мокрым от слез, и это убедило его сильнее всяких слов. Да, девчонка говорит правду. К тому же он хорошо знал Крессинга — барон никогда не садился играть, если не был уверен в том, что выиграет. Раскаяние накатило на Джорджа. За последние сутки с ним вообще произошли большие перемены. Он начал осознавать всю недостойность своего поведения. Ужасно, мерзко, по-свински вел он себя по отношению к Элли! Джордж не сомневался в том, что его кузину увез Крессинг, и винить в этом он мог только самого себя.
