— Вы в этом уверены?
— Конечно, уверен. Бог всегда на твоей стороне, — ответил Бумер и зачем-то нацепил на нос солнцезащитные очки, хотя небо было затянуто тучами.
Джим, выйдя из машины, хотел проститься с пастором, но тот, казалось, позабыл о его существовании. Джиму ничего не оставалось, как направиться к двойной застекленной двери, ведущей внутрь колледжа Северо-Западного университета на Золотом берегу. Пройдя половину пути, он услышал, как в машине открылось окно, и Бумер позвал его. Джим повернулся и вопросительно поднял брови.
— Да? — спросил он.
Но Бумер знаком попросил его подойти поближе. Джим подошел к машине и наклонился к окну.
— Да? — снова спросил он.
Он был благодарен пастору за помощь Сильвии, но чувствовал, что несимпатичен Бумеру, так же как и Бумер ему.
— Помни, — негромко произнес Бумер.
— О чем?
— «Не важно, откуда ты, важно понимать, где ты сейчас». Ты понял?
— Понял, — вздохнул Джим. Он был по горло сыт иносказаниями и двусмысленностями. — Что это? Снова коринфяне?
— Раким Аллах.
— Мусульманин?
— Рэппер.
Джим кивнул, и Бумер ответил ему широкой улыбкой; Бумер был щедр на улыбки. Но эта улыбка, как показалось Джиму, выражала нечто особое. Эдакая милостиво-недоверчивая улыбка.
— Оставайся с миром, брат, — сказал Бумер и нажал на газ. Джим отошел от машины, и «лексус» с глухим ревом рванулся вперед.
— С миром, — задумчиво повторил Джим и, заметив насмешливый взгляд Сильвии, стоявшей на ступеньках входа, недоуменно пожал плечами.
В вестибюле их встретил услужливый охранник, чернокожий мужчина средних лет, которому больше всего на свете нравилось смотреть свысока на других чернокожих. («Точь-в-точь управляющий Тутинг-банка», — подумала Сильвия.)
— Мы пришли, чтобы повидать профессора Пинк, — сказал Джим.
— Третий этаж, — скользнув глазами по бумагам, лежащим перед ним на столе, объявил охранник, и его голос прозвучал так заговорщически, словно он делился с ними информацией, доступной лишь избранным, а они не понимали своего счастья. — Лифт слева.
Джим и Сильвия уже отошли довольно далеко от конторки, когда он вдруг окликнул их и попросил подойти к нему.
— Вам следует зарегистрироваться, — сказал он, постукивая шариковой ручкой по обложке толстого журнала посетителей.
Сильвия, раздраженно поморщившись, нацарапала свое имя. Джим сделал то же самое, а потом, взяв Сильвию за руку, глазами указал ей на строчку с данными посетителя, пришедшего до них. Имя его было написано неразборчиво, но в графе «Компания/Цель визита» было записано: «Прибыл из прошлого, имею особую миссию».
— Миссия, — медленно и торжественно, как заклинание, произнесла Сильвия.
— Мистика, — сказал Джим.
Сильвия закусила губу. «Нет, — подумала она, — мистика — это не совсем точно». Впрочем, сейчас ни в одном словаре не нашлось бы слов, чтобы описать происходящее.
Выйдя из лифта, они повернули по коридору направо и прошли через двустворчатую дверь с табличкой «Факультет этнологии и археологии». В воздухе висел какой-то странный, настораживающий запах, который напомнил Джиму школьный актовый зал, а Сильвии — больничный приемный покой и унылые лица молодых врачей. Сидевшая за столом женщина в очках с лицом цвета красного вина не подняла головы от вышивания.
Сильвия проявила инициативу:
— Мы ищем профессора Пинк.
— А кто это?
— Профессор Пинк. Профессор Коретта Пинк.
— Ее здесь нет, — ответила женщина и, сузив глаза, стала всматриваться в какой-то особо замысловатый стежок. Джим готов был биться об заклад, что в ящике стола у этой дамы припрятаны бутылка и стакан. Сильвия еле-еле сдерживалась.
— А когда она будет?
— Не знаю.
— Она на совещании? — наседала на даму Сильвия. — На лекции? В отпуске?
Женщина со вздохом отложила вышивание и наконец подняла глаза на Сильвию. На ее лице отразилось удивление.
— Вы ее родственница?
— Двоюродная сестра, — ответила Сильвия. — Из Лондона.
— Но она в Африке, — сказала дама. Теперь, когда у нее появилась возможность сообщить неприятную новость, она заметно оживилась. — На раскопках. Она поехала туда на весь семестр. И вернется не раньше, чем через два месяца.
Джим поднял брови, хотя особо не удивился. Гнетущая погода, боль в шее, столкновение с Твитом, необычный пастор, запись в журнале посетителей… Он почему-то подумал о детективных триллерах, в которых герой, обращаясь к напарнику, говорит: «Не покупайся на это. Уж больно это легко и слишком просто». Он посмотрел на Сильвию. Она стояла, опустив голову на грудь. Он тронул ее за плечо и, когда она повернулась к нему, увидел, что ее глаза полны слез. Она посмотрела на него укоризненно, словно он был в чем-то виноват.
— Вы говорили, что это пустяковое дело, — произнесла она хриплым голосом. — Помните, вы ведь так говорили. И вот, пожалуйста, величайший облом.
Джим повернулся к дежурной. Она отложила свое рукоделие и, чуть закусив губу, внимательно рассматривала стоявшую перед ее столом необычную пару, заинтересовавшую ее сейчас больше, чем вышитая наволочка или дневной сериал.
— А мы можем пройти в кабинет профессора Пинк? — спросил Джим. — Возможно, мы оставим ей записку.
— Разумеется, — ответила дежурная. Сейчас она изо всех сил старалась быть полезной; ей хотелось поучаствовать в истории, более интересной, чем ее собственная; и она вела себя как статист на сцене, старающийся привлечь к себе внимание. — Четвертая дверь.
Джим кивком поблагодарил даму, и они пошли вдоль коридора. Взяв Сильвию за запястье, он потащил ее за собой. Он не знал сейчас, о чем думала Сильвия, но чувство предвидения, которым обладал Джим (инстинкт, предчувствие — называйте как угодно), все-таки подсказывало ему, что этот небольшой акт до конца еще не доигран. Он остановился перед четвертой дверью. «Профессор Дуровойю» было написано на табличке, и Джим, прочитав надпись, растерялся. Он посмотрел назад, в сторону дежурной, которая, повернувшись на своем вращающемся стуле, смотрела на них взглядом водителя автобуса, наполненного любопытными туристами. Она, вытаращив глаза, закивала головой, давая понять, что они пришли именно туда, куда надо, и Джим, недоуменно пожав плечами, открыл дверь кабинета.
— После вас, — произнес он, пропуская Сильвию вперед.
В полутемном кабинете глазам Сильвии потребовалось некоторое время на то, чтобы адаптироваться к сумеречному свету, проникавшему через окно, а ее носу — на то, чтобы привыкнуть к застоявшемуся воздуху, в котором были смешаны привычные и какие-то экзотические запахи. Джим в это время шарил руками по стенкам.
