– Конечно, – всхлипнула она. – Только нужно много денег.
– Я ничего не пожалею для тебя, – искренне произнес он, – и буду ежедневно вымаливать у тебя прощение. Я начну новую жизнь, совсем другую, только будь со мной всегда, прошу тебя.
– Но не в этом доме.
– Не в этом доме и не в этом городе, – сказал он. – Мы уедем отсюда.
– И никакой продажи наркотиков? – затаив дыхание, спросила Алина.
– После случая с Тимуром никаких наркотиков! – заверил он.
Постепенно ее плечи перестали вздрагивать. Захарий Ефремович сидел, держа в объятиях Алину, пока она не успокоилась. Наверное, она задремала у него на груди, и Захарий Ефремович боялся сдвинуться с места, чтобы не потревожить ее сон. Его рука занемела, но он не посмел даже пальцем пошевелить. Ему хотелось, чтобы эти минуты длились вечно. Он только сейчас, рядом с этой хрупкой и незаметной женщиной, понял, чего ему не хватало в этой жизни. До боли захотелось спешить по вечерам домой, чтобы окна не пугали пустотой черных дыр, а манили теплым светом. Хотелось слышать шлепанье женских тапочек по комнатам, чтобы на кухне гремела посуда и пахло случайно подгоревшим луком. Хотелось, чтобы по дому носились дети, под ногами валялись их игрушки, а маленькая собачка оставила лужу на ковре. Ему хотелось, чтобы в окно влетел футбольный мяч, разбив стекло, а на диване была разбросана детская одежда. И пусть будет пересоленный суп на обед, а на ужин недосоленное картофельное пюре, главное – чтобы была возможность возвращаться туда, где его ждут, чтобы знать, ради кого живешь. Именно в этих простых будничных вещах заключается простое человеческое счастье.
Глава 67
Грядущая ранняя весна вносила свежесть не только в природу, но и в израненную душу Вероники. Ей приходилось медленно, шаг за шагом привыкать к новой жизни. Казалось, что прошлое осталось далеко позади. С ним она похоронила в душе и предательство бывшего мужа, и жестокость сына, и бывшую Веронику. Она начинала все заново. Наверное, так учатся заново ходить и разговаривать больные, перенесшие инсульт. Рядом с ней постоянно был Дэн. Он приходил к Веронике в самый нужный момент и умел вовремя уйти. Он не был навязчив, умел и помолчать; когда надо, с ним можно было поговорить о самом сокровенном. Он сам купил и принес Веронике краску для волос и помог ей закрасить седину. Он настоял на том, чтобы Вероника вышла на работу, но уже на одну ставку. Они вместе пошли в магазин, и Дэн помог ей выбрать новую одежду, чтобы сменить имидж. Он выходил с ней на улицу прогуляться. Он стирал и готовил, пока у Вероники не было ни сил, ни желания заниматься домашними делами. Дэн всюду искал ее сына, но тот как будто в воду канул: никто его не видел после смерти Дианы и не знал, куда он исчез. Следы Никиты потерялись, его не было ни среди живых, ни среди мертвых.
Казалось, Вероника смогла оторваться от тяжелого прошлого и начать новую жизнь, но звонок Никиты в одно мгновение перевернул все в ее душе.
– Здравствуй, мама, – сказал он.
Вероника вздрогнула, будто ее коснулось холодное привидение, которое зовут «прошлое». Она уже поверила, что навсегда закрыла за собой дверь в прошлое, где были похоронены и ее семья, и муж, и надежды, и сын. Когда-то она так ждала такого звонка от Никиты, что слышала его несуществующий звук, он ей снился по ночам, мерещился каждое мгновение, звучал в тиши. Казалось, что ее обманутое, истоптанное близкими людьми уязвимое сердце не выдержит и разорвется на мелкие кусочки, но она научилась жить с болью в душе. Так живут неизлечимо больные люди, ежесекундно утоляя боль. Последние силы Вероника потратила на слова: «Мой сын умер» – самые страшные слова в жизни каждой матери. Странно, но она выжила после этого, хотя из души заживо был вырван изрядный кусок. Услышать опять голос сына было неожиданностью, как будто ей звонили по телефону с того света.
– Добрый день… – ответила Вероника. По старой привычке чуть ли не вырвалось «сынок», но она нашла силы взять себя в руки и подчинить воле каждое слово.
– Мама, прости меня, – сказал Никита, – прости за все.
Как она ждала этих слов! Вероника надеялась услышать их намного раньше, тогда, когда они могли бы растворить в себе гнев и обиду. Сын опоздал со словами раскаяния, оставив навсегда ощущение прикосновения холодного лезвия к шее.
– …
– Я знаю, что мне нет прощения, но все равно я буду просить, чтобы ты простила меня.
– Бог тебе судья, – произнесла Вероника, овладев собой. Ее голос не дрожал.
– Мама, я нуждаюсь в твоей помощи.
– Проси ее у своего отца. – Ее голос был лишен всяких эмоций.
– Он сказал, что не желает знать сына-наркомана. Мама, я изменился и стал другим.
– Я не верю тебе.
– Это правда. Мне надо срочно с тобой увидеться.
– Зачем? В тот день, когда мы виделись в последний раз, ты все сказал.
– Мамочка, прошу тебя, не вычеркивай меня навсегда из своей жизни. Да, я недостоин твоего внимания, я доставил тебе столько боли, что хватит на всю жизнь. Но сейчас мне нужна твоя помощь, только ты можешь меня спасти!
В его словах было столько боли и мольбы, но Веронике не хотелось принимать поспешное решение, она боялась совершить еще какую-нибудь ошибку. Ей нужно было все хорошенько обдумать и самой определиться, ни у кого не спрашивая совета.
– Мама, почему ты молчишь?
– …
– Пообещай, что ты не бросишь меня в беде, – попросил Никита.
– Я позвоню тебе завтра утром, – пообещала она и выключила телефон.
…У Вероники сжалось сердце, когда она увидела Никиту в больничной палате. Она пораженно остановилась у его кровати, нервно прикусила губу, но на ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя вся она превратилась в комок нервов. Тело сына было обтянуто серой кожей, похудевшее лицо приобрело желтоватый оттенок. Впалые щеки, бледные губы… Но выражение лица было совсем другим, открытым и беззащитным. Большие глаза смотрели на Веронику с искренним раскаянием. В них, глубоко замаскированное печалью, притаилось отчаяние, однако взгляд стал совершенно иным, ясным и покорным.
– Добрый день, – сказала она сдержанно и села на стул рядом с кроватью, почувствовав, как ноги мгновенно стали ватными.
– Мама, – улыбнулся Никита, – ты покрасила волосы. Зачем?
Его голос был спокойным и уравновешенным, как у человека, который видит жизнь такой как она есть и не ожидает чуда. Веронике хотелось почувствовать движения его души, спрятанные за бескровным лицом.
– Мне так больше идет, – ответила она и спросила: – Хочешь рассказать, где ты был все это время?
И Никита коротко рассказал все, что с ним случилось с того момента, как он покинул родные стены. Он объяснил, что смерть Дианы вывернула его сознание наизнанку, но не вырвала из головы «гвоздь». Он плохо помнил, как позвонил Антону и попросил отвезти его в реабилитационный центр.
