– Штабс-капитан, вы свободны. Понадобитесь, я вас вызову.
Оставшись вдвоем, Марушевский по-доброму взглянул в глаза арестованному, по-дружески спросил:
– По какой специальности вас выпустили?
– По специальности «переводчик».
Марушевскому было известно, что Миллеру Генштаб разрешил не в ущерб действующей армии отобрать на спецучебу офицеров из числа легкораненых, в перспективе, что они будут работать в разведке союзных войск.
– Где и когда вы получили ранение? – спросил Марушевский.
Насонов с недоумением взглянул на генерала: не для этого же контрразведчик забрал его из госпиталя, не дав даже хоть немного залечить рану. А тут еще проклятая «испанка» уже не первый день кидала на койку.
Ответил, как было на самом деле:
– Жандармы разгоняли толпу, а я в этот утренний час направлялся от родителей…
– Ваши родители местные?
– Местный мой отец.
– Он – кто?
– Фабрикант…У него лесопильный завод…
– Это он поставляет шпалы для Северной железной дороги?
– Так точно.
– Понятно, – недослушал генерал, и тут принялся уточнять: – Вот вы, господин прапорщик, человек из благородной семьи, на вас так надеялся Евгений Карлович, а вы в такой ответственный для нашего отечества момент стали красным лазутчиком.
– Это клевета, – глядя в уставшие от бессонницы глаза генерала, уверенно произнес Насонов. – Здесь какое-то недоразумение.
– Тогда объясните, почему контрразведка вами заинтересовалась? В этом учреждении даром хлеб не едят.
– Это учреждение я очень уважаю. Меня с детства приучил отец уважать всевидящее око государя. Будь то в армии или где еще. Когда на заводе моего отца назревает бунт, то есть забастовка, мой отец обращается в тайную полицию, чтоб выявили смутьянов. На такое благородное дело денег не жалеют…
Насонову было известно, что генерал Станислав Марушевский – родной брат виленского банкира Зиновия Марушевского – намеревался после войны открыть торговлю лесоматериалами.
Допрос уже напоминал беседу еще не задушевную, но чуть ли не приятельскую. Опасность отодвигалась. А ведь обвинение тянуло на расстрел. Подумал было: «Как своевременно заслонился родителем».
– За линию фронта меня посылал их превосходительство генерал-лейтенант Миллер.
– С какой целью?
– Ваше превосходительство, не имею права разглашать военную тайну.
– Я ваш непосредственный начальник, и мне вы должны докладывать.
– Не имею права, – повторял прапорщик.
– Тогда придется вас вернуть к штабс-капитану Подкопаеву. Он допрашивает с пристрастием. Вы этого хотите?
– Никак нет… Если будет разрешение его превосходительства генерал-лейтенанта Миллера, я со всей душой…
– Подкопаев! – Марушевский приоткрыл дверь.
Штабс-капитан стоял поблизости и слышал весь разговор.
– Определите прапорщика на гауптвахту. Предоставьте ему возможность вспомнить все, что он докладывал неприятелю.
Георгий невольно подумал: пытки не избежать, а выиграть время можно. Почему-то была надежда на безымянных разведчиков, которые работали в штабе белых. Большинство из них усердствовало за материальное вознаграждение. Практиковалась и помощь семьям, проживающим на советской территории.
Александр Александрович намекал, что в штабах противника есть наши люди, они перепроверяют показания перебежчиков, сообщают о провалах. Если кому-либо из них будет известно, что белой контрразведкой арестован прапорщик Насонов, командование фронта примет меры к его освобождению…
На это он надеялся. Но, как не однажды говорил ему отец, на Бога надейся, а сам не плошай. Реальным вариантом побега в данной ситуации был, пожалуй, один – подкуп кого-либо из офицеров.
Уже ночью пришла в голову спасительная мысль: попроситься на прием к генералу Марушевскому.
Утром следующего дня штабс-капитан Подкопаев доложил генералу:
– Желает дать показания прапорщик Насонов.
– Ведите.
Пока арестованного держали на гауптвахте, Марушевский через посыльного разыскал предпринимателя Савелия Насонова.
Хозяин лесопильного завода был на пристани, наблюдал за погрузкой корабельной сосны.
Сосновые золотистые кряжи лебедками опускали в трюм грузового судна, и по мере загрузки ватерлиния все ниже опускалась над водой. Судно называлось «Уэстборо». Оно входило в состав десанта и предназначалось для перевозки боеприпасов. Но вдруг судно переадресовали – поставили под погрузку корабельного леса.
Боеприпасы были выгружены срочно, а вот судно по распоряжению генерал-майора Фредерика Пула задержали. Судно нужно было догрузить зрелой корабельной сосной, а делянка вырубки зрелой сосны оказалась в районе боевых действий. После массивной бомбежки красные отошли на исходные позиции, и солдаты французской инженерной роты сплавили по Двине заготовленный рабочими Насонова сосновый кругляк. У Черного Яра плоты вылавливали английские саперы, и они же в затоне Бакарицы лебедкой загружали трюмы вместительного транспорта «Уэстборо».
Поручик Калаев – посыльный генерала Марушевского – передал Насонову-старшему – срочно прибыть в штаб белых войск.
Маленький, невзрачный на вид офицер с темным калмыцким лицом в залоснившейся тужурке с мятыми погонами, стоял перед высоким стройным блондином средних лет, в нем легко угадывался неторопливый в движениях белокурый северянин. Видя, что инженер всецело поглощен такелажными работами, угрожающе предупредил:
– За непослушание его превосходительство вас может строго наказать. Имейте в виду…
– Спасибо, буду иметь.
Посыльный стоял, не решаясь уезжать. Лохматая лошадка тянулась губами к его мятому погону. Предприниматель догадался: такой короткий ответ генерала не удовлетворит, – и снисходительно улыбнулся:
– Доложите, поручик, вашему генералу: инженер Насонов выполняет срочное распоряжение союзников, и неизвестно, когда освободится. По всей вероятности, к утру.
Посыльный ощерился. Предпринимателю ясно было сказано: за непослушание генералы наказывают. Хотя инженер и гражданское лицо, ему следует немедленно явиться в штаб.
– Ваш сын, – уточнил посыльный, – попал в очень сложное положение. Сына надо спасать.
«При чем тут сын?» – насторожился Савелий Титыч, но тем не менее сердце екнуло: Георгий попал в беду. До этой минуты отцу было известно, что сын служит переводчиком в американском Экспедиционном корпусе, не имеет никакого отношения к Белой армии. А тут – посыльный из русского штаба, да еще с угрозой наказания.
Как у бывалого предпринимателя, молниеносно созрело решение: коль речь о спасении сына, надо знать заранее, какие шаги предпринять.
