— Мы что же, действительно начинаем охоту на этот идиотский грузовик Исаака Хэйрома? Бросим все силы на плод тщеславной фантазии Дредно?
— Да, черт возьми! — взорвался начальник. — Отдайте указание! Я не собираюсь спорить с приказом президента. А если вам что-то не нравится, мистер Кейес, — вы прохлопали алмаз, вы и разбирайтесь.
Кейес сделал три звонка. Первым делом он запросил тайную сводку информации об Исааке Хэйроме. Потом он позвонил своему помощнику и потребовал все имеющиеся данные по Полю-Полю Дредно, попросив также передать Дредно все чертежи систем безопасности и сообщить ему, что через день прибудет представитель Сибрук. Третий звонок был в Калифорнию, Гарри Дебритто.
— Да? — тот взял трубку.
— Кейес. Есть работа. Лично для меня.
— Интересно.
— Нужно произвести допрос. Либо некто знает больше, чем говорит, либо я полный идиот.
— Не интересуюсь.
— Четверть миллиона, возможна добавка — скажем, в десять миллионов — если во время допроса обнаружатся сведения о некотором объекте.
— Что за объект?
— Не обсуждается, пока вы не дали согласия.
— Двадцать пять кусков за допрос? Очевидно, жертва опасна, хорошо защищена и будет сопротивляться.
— Встретимся в восемь вечера в Альбукерке. В «Мама-кафе».
— Перед входом, с краю, как обычно. Счет в банке «Кеймен». Номер вы знаете.
Кейес хихикнул:
— Уважаю людей, которые оставляют кое-что на черный день.
— Я не оставляю ничего. И никого, — сказал Дебритто и повесил трубку.
В пустыне начинался рассвет. Телефонная будка была покрыта инеем. Пока Дэниел набирал номер, стекло запотело от его дыхания.
Вольта снял трубку после третьего звонка:
— Ремонт мебели.
— Здравствуйте, — сказал Дэниел, стуча зубами.
Вольта молчал.
— Я его достал, — сказал Дэниел.
— Да, мы об этом слышали, — негромко ответил Вольта. — Молодец.
— Но есть сложности.
— Ты знал, что они будут. Сложности есть всегда.
— Они есть до сих пор, — голос Дэниела стал жестким.
— Да, я знаю. Знаю о том, что они есть, но еще не знаю, каковы.
Мягко. Терпеливо.
— Как мне это удалось? — выпалил Дэниел. — Вам ведь известно.
— Вне всякого сомнения, ты вообразил его.
— Вне сомнения? Вне всякого? А у меня есть кое-какие сомнения. Вам они понравятся.
Вольта выжидал.
— Скорее это он меня вообразил.
— Приходи ко мне. Возможно, я смог бы помочь тебе разобраться.
— Нет, — Дэниел вздрогнул. — Вы даже не поняли, о чем я. Вам не надо видеть его. Надо только мне. Теперь это мой долг. Я заглянул в него и теперь должен продолжать. Он хочет этого.
— Я никогда не считал Алмаз своим долгом. Я считал его своим должным, тем, что мне причитается. У нас обоих есть право на него. Я только прошу, чтобы ты уважал и мое.
— Этим я и занимаюсь, вы разве не понимаете?
— Нет.
— Вам пришлось исчезнуть вместе с ним, чтобы заглянуть в него, чтобы увидеть то, что хотите увидеть, чтобы понять, хотите ли вы это видеть вообще.
— Я уважаю твое суждение, Дэниел, и благодарен тебе за него, но мне хотелось бы принять решение самостоятельно.
Дэниел рисовал круги на запотевшем стекле.
— Приезжай, — мягко сказал Вольта. — Не спеши. Они только заметили пропажу. Насколько нам известно, ты чист. Если это слишком сложно, я могу приехать к тебе сам. Скажи, где и когда.
— Не знаю. Мне холодно. Я позвоню позже, — Дэниел повесил трубку.
Вольта осторожно опустил трубку на рычаг. Он закрыл глаза и задержал дыхание, а затем произнес:
— Ты потерял его.
ЛЕЧЕБНЫЙ ДНЕВНИК ДЖЕННИФЕР РЕЙН
2 апреля (вечер)
Меня зовут Дженнифер Рейн, Малинче Кортес Рейнбоу, Сандра Ди, Эмили Экс, Дезире Нотт. Сколько лет прошло, а мы все такие же сумасшедшие, а, девчонки?
Нынче днем доктор Путни здорово на меня рассердился. Что ж, неудивительно. У мужчин на меня только две реакции: или смыться, или биться — до победного. Я рассказала ему, что после смерти отца у меня остался шрам от удара молнией, у самого основания позвоночника, и как раз в форме молнии. Я объяснила, что не умерла, потому что сидела, прислонившись спиной к лодке: молния пронзила мой мозг и позвоночник, а потом ушла в металл. Я хочу сказать, молния не виновата. Она просто стремилась на дно озера. Ей хотелось домой.
Доктор Путни сам виноват, он все сделал не так. Он сказал: «Дженнифер, у тебя нет шрама».
Тогда я встала, повернулась и стянула через голову свою серую комбинацию. Под ней ничего не было. Я люблю чувствовать свое тело. Нагота — сильное мое оружие. Я не про те штучки, когда начинают медленно кружиться, и поднимают руки, и извиваются, и наконец сбрасывают одежду на пол. Сексуальность это что-то другое. Но я умею быть обнаженной так, что вы даже не увидите моего тела.
Доктор Путни едва не проглотил карандаш, который всегда жует, а потом прохрипел: «Дженнифер, оденься».
Я сказала: «Посмотрите на мой шрам». Я дотронулась правой рукой до позвоночника, чтобы он понял, куда смотреть.
Доктор начал нервничать. «Там нет шрама», — сказал он медленно, подчеркивая каждое слово, как говорят обычно с маленькими детьми. Я даже с Мией так не говорю.
Я была так обнажена, что чувствовала, как горит шрам. В конце концов он обошел столик, подобрал комбинацию и вручил ее мне. Он посмотрел прямо мне в глаза — такой отваги я от него и не ожидала — и сказал очень мягко: «Дженнифер, там нет шрама. А теперь оденься, будь добра».
В этом «будь добра» я уловила то, в чем убедилась, опустив взгляд: доктор был возбужден, и весьма серьезно.
«Доктор, я же сняла платье, — сказала я. — А вы снимите брюки. Давайте поиграем».
Просто не удержалась — припугнула его, напомнила, что он доктор. Компрометирующий момент с пациентом женского пола.
— Нет, — отрезал он. — Сеанс окончен.
И вышел. И не просто закрыл дверь на защелку — обернулся у двери и сказал:
— Советую тебе написать о своих отношениях с мужчинами.
Зависит от мужчины, доктор. И от меня.
Даже не открывая глаз, Вольта определил, что звонят по внутренней линии. Улыбчивый Джек или Эллисон. Он нехотя взял трубку:
— Ремонт мебели.
— Рад, что ты плюнул на это дело и вздремнул, — это был Джек.
