Обе машины стояли в шлюзе КПП «Лубянка». Справа было левое плечо исполинской стены, слева было правое плечо исполинской стены, позади закрылись исполинские ворота, а впереди другие исполинские ворота, внешние, медленно открывались. Клубин и Лёша Лёшевич Старпетов стояли перед бампером машины Клубина, в спецкостюмах, с откинутыми шлемами. Молчали, наблюдая, как открываются ворота. Сталкеры из салона не выходили.
— Что дальше, мой великий предок? — спросил Лёша Лёшевич без применения средств связи, и это было странно уже слышать.
— Дальше — как раньше, как всё это утро, — ответил Клубин. — Сопровождаем сталкеров до известного им места. Там они должны включить Зону. Дальше — по обстановке. Не бойся. Вернёмся.
— Должны включить Зону — если не наврали, — сказал Лёша Лёшевич. — А если наврали? Есть разные варианты, зачем им туда нужно. Например, подвиг. С посмертной славой. Ну и нам с вами это зачем?
— Посмотреть, что за подвиг, конечно. Но я не думаю, что всё так по-книжному, Лёша. Впрочем, информации пока мало — есть надежда, если уж они идут на подвиг, то, может, попытаются нас в него не тащить. Как-то нас покинуть. Договориться. Без того, чтобы нас убить. Они неплохие люди. Учитывая обстоятельства, конечно.
— В общем, я пошёл в машину, — сказал Лёша Лёшевич. — Делаю как вы, пока вы что-то делаете. Как только вы ничего не сможете делать — буду делать как я.
— Без оголтения только, сынок.
— Если что — спишется на состояние боевого аффекта. Но я услышал, понял, папа. Без оголтения. На связи.
— На связи.
Клубин постоял ещё, пока ворота открылись совершенно. Откровенно говоря, он думал, что проявится Эйч-Мент, но шеф молчал. И вот тут, уже повернувшись, чтобы идти за руль, Клубин посмотрел на синее небо над головой — тут его и накрыло, как тогда на Луне. Сладкий спазм ануса.
Переждав (прожив) сей психологический катарсис, он сел за руль, откупорил свежую бутылку воды и обернулся к сталкерам. Он мог проверить, шептались они или нет, пока его не было в машине, и, если шептались, он мог совершенно точно узнать о чём, но он не стал ничего проверять. Глотнул воды и сказал:
— Можем ехать. Мне сейчас надо что-нибудь узнать, Владимир и Костя? Или дождётесь, когда совсем уже будет для меня поздно?
Комбат сказал:
— Поехали, господин инспектор. Уже точно пора.
— О'кей, — сказал Клубин и запустил двигатель. — Командуйте, ходилы.
— Я только сейчас сообразил, — произнёс вдруг Тополь. — Так вы, товарищ Сталкиллер, значит, лицо Джульетты видали? Не к добру ведь.
Абсолютно фирменный и неизменный стиль Эйч-Мента Девермейера — обострение. Если он оказывался перед выбором — поговорить ещё, поискать компромисс или ударить в нос и идти дальше — он бил и шёл дальше. Всегда игра на обострение. Дипломатию Эйч-Мент оставлял, словно игрушку, для остальных своих подчинённых, для дел, важных чуть более, чем стирка носков. И сейчас он столкнул Клубина с Тополем и Комбатом отлично, и остаётся лишь удивиться, насколько сегодня он был терпелив. Сталкиллер, конечно, палку перегнул до предсмертного треска, но ведь не сломалась же она до сих пор! «Да нет, — говорил себе Клубин, — резоны Комиссара понятны, но… Но почему, епэбэвээр, у Эйч-Мента всегда обострения ведут к выигрышу?!»
Машина тронулась. Да, а Тополю Клубин ничего не ответил.
Сразу за створом Клубин притормозил, осмотрелся. Бетонный фартук стены плавно переходил в подстилку, усаженную здоровенными стальными крючьями, потом был ров, через ров был перекинут одноколейный мостик, и бетонка от ворот шла через этот мостик и через нейтралку, начинающуюся в сотне метров за рвом, прямо в снежную даль Зоны. А по дальнему отвалу рва можно было спокойно ехать хоть направо, хоть налево, отвал был утрамбован и настлан опять же бетоном. Направо — к Ильинцам и дальше — к Новой Десятке, налево… налево к Полесью. Ни одного пункта между Лубянкой и Полесьем Клубин не помнил.
Он подал «хаммер» к мостику. Он не глядел назад. Ворота, наверное, сразу захлопнулись. Медленно, величаво захлопнулись… Ещё можно, наверное, быстро развернувшись, успеть проскочить обратно в шлюз…
— Прямо? — спросил Клубин, уверенный в ответе «да».
— Нет, — сказал Комбат. — Направо. Через мост и направо.
— О'кей, — сказал Клубин. — Через мост и направо. Выполняю.
Вдоль рва (с отвала дна его не было видно) ехали минут пятнадцать. Затем Комбат сказал:
— К нейтралке поближе сверните, господин инспектор.
Все строения и все деревья между стеной и нейтралкой были уничтожены напрочь. Клубин свернул, как было велено, погнал по изгаженной, перепаханной шинами и гусеницами сухой земле. Нейтралка нынче была отмечена и контрольной полосой, и шеренгой проблесковых фонарей. По карте Клубин был сейчас неподалёку от заброшенной дороги, обозначенной странным индексом ГД. Она вела прямо к садовому товариществу «Мирный атом».
— Здесь должна быть дорога, — сказал Комбат.
Голос у него резко изменился — сталкер в выходе командовал ведомым.
— Вот она, — сказал Клубин и затормозил на обочине. Почти у бампера начиналась «контролька», а дальше, за «контролькой», прямо посреди битого древнего асфальта торчал фонарь на шесте с номером, что-то там сколько-то тысяч двести пятьдесят два.
— Так, — сказал Комбат. — Стоп. Ну что, Костя, у нас есть что сказать господину инспектору Сталкиллеру? Или ещё подождём, пока не станет совсем уж поздно?
— Давай сначала выйдем к Матушке, Вовян, — откликнулся (очень серьёзно) Тополь.
— Хорошо. Андрей Олегович, медленно едьте к Зоне и перед границей жёстко стоп. Десять метров, да вы помните наверняка. Своего ведомого предупредите о дистанции. Тут, кстати, минное поле, это я на всякий случай. Я с вами не ходил, так что извините.
— Лёша, — сказал Клубин. — За мной, дистанция — два корпуса, у Зоны я торможу.
— Понял.
— «Лубянка», здесь группа на выходе, виза у вас на столе, к связи.
— Дежурный по КПП «Лубянка», идентифицирую вызов. Вызов идентифицирован, что у вас?
— Выхожу на нейтралку в точке вызова, проводите меня через контрольно-следовую полосу.
— Переданы отзывы к вам на «кубик».
— Подтверждаю передачу. Отдаю отзывы минному полю. Подтвердите приём минами отзыва. Две машины у меня, проконтролируйте, интервал следования обычный.
— Подтверждаю приём. Можете двигаться. Две машины, интервал следования обычный.
— «Лубянка», гадская активность у точки вызова?
— Не фиксируется. Ближайший контакт — в четырёх километрах. Но это не точно, группа на выходе.
— Понял. Отбой, спасибо.
— Отбой. — А Клубин уже тронул, машина нарушила «контрольку», вывернула из-под почвы задним правым колесом (это видел Лёша Лёшевич) недовольную мину, обогнула к северу шест с фонарём и вот уже катила по нейтралке. Компьютер отщёлкал двести сорок один метр. Посреди дороги стоял точно такой же фонарь. И за этим фонарём лежала на земле снежная шапка, огромная снежная шапка, напяленная Зоной на себя в тот миг, когда Ей — или Её истинному хозяину — понадобилось Великое Выключение.
