Сокровища сразу же перенесли на корабль под счастливым взором юной рыжеволосой красавицы.
— Мы согласны отдать треть, господин капитан. Ах, какие здесь были алмазы, изумруды, сапфиры! Все — красоты неописуемой… Увы… Надо срочно изловить того гада, что их украл!
— Бог даст, изловим…
Громов был настолько рад тому, что с Бьянкой — и Томом с юнгой Лесли — ничего плохого не случилось, что совершенно не забивал себе голову какими-то там дурацкими сокровищами, черт-то с ними, любимая супруга — вот истинное сокровище, вот кого надо беречь!
Над головой вдруг сверкнула молния, ударил гром — за всеми делами никто и не заметил, как к вечеру собрались тучи.
— Все на корабль! — быстро приказал Громов. — Уходим.
Снявшись с якоря, «Скайларк» поплыл по течению, озаряемый синими сполохами молний. Курляндский лекарь Генрих крестился, озабоченно поглядывая на огромную грозовую тучу, застившую половину неба.
— Может быть, зря мы отплыли?
О нет, не зря! Андрей улыбнулся — он точно знал, что не зря. И юная баронесса — знала, поглядывая на грозу и искоса бросая взгляды на мужа. Стояла у фальшборта, болтала о чем-то с Камиллой. Капитан-командор прислушался…
— Здесь вот, на месте разрушенного города мы их и нашли. Сундуки с драгоценностями и пиастрами!
Господи… опять эти тупые сокровища! Все бабло поганое… Поизящнее-то тему не могли найти?
— …как раз на том самом месте, где раньше стоял дом моего приемного отца…
Хм… дом отца? Чьего отца?
— Да-да, милая подруженька, мой приемный отец — знаменитый капитан Генри Эвери, он же — Длинный Бен… и он же — Геннадий Амонин, русский швед из Ниена. То есть — шведский русский.
Услыхав такое, Андрей навострил уши, уже не обращая внимания на грозу — интересно! Ну надо же — знаменитый багамский пират, оказывается, из Ниена, города на Охте-реке! Впрочем, ничего удивительного — разрушенный по велению Петра Ниен лет пятнадцать-двадцать назад был крупным торговым портом, ничуть не хуже какого-нибудь Портсмута или Гавра!
— Отец покинул родину давно, лет двадцать назад — какая-то неприглядная история с займами и сгоревшими складами. Позвал с собой друзей, они скинулись, купили корабль и отправились в Африку за рабами. Потом — в Америку: продать невольников и поправить свои дела, так делали многие… Ну дальше ты знаешь, милая Бьянка… Каперский патент, пиратская флотилия, снова Африка, Красное море — и два огромных индийских корабля, набитых неисчислимыми сокровищами — «Фатех-Мохамед» и «Гангсвэй». Потом отец вынужден был бежать. Сначала — в Ирландию, затем — домой, сюда, в Ниен… Умер незадолго до осады города русским царем. Знаешь, милая, мой приемный отец давно расстался с матерью — он встретил ее в Нассау, а меня никогда не любил… но вот ближе к старости, похоже, какие-то чувства все же шевельнулись в его душе. Отец оставлял знаки, наверное — для меня.
— Шахматные фигурки?
— Они… А в Ирландии он прямо указал, куда отправился — в Ниен, на родину, на покой. Сказал об этом владельцу одной портовой таверны в Дублине. Оставил ему фигурку — красного слоника — да велел держать на видном месте.
Покосившись на тучу, Громов презрительно сплюнул за борт — сокровища, фигурки — вроде взрослые люди, а устраивают какой-то цирк! Не лучше ли было бы сразу приемной дочке хоть что-то оставить? Или только на пути в Ирландию совесть заела?
— Еще до того, как в Нассау стали прижимать всех, связанных с капитаном Эвери, мы с матерью уехали в Каролину, — между тем продолжала Камилла. — Помог бывший губернатор, он тоже бежал туда. И дядюшка Сэм! Да, он мой двоюродный дядя… и много чего знал про Длинного Бена. Сам искал сокровища, мне ничего не говорил, но я за ним следила, я же не дура. Особенно там, на Нью-Провиденс. Мы почти разом напали на след, и я все время боялась вдруг встретить дядю в Ирландии или даже здесь, в Санкт-Питер-Бурхе. Не встретила… — девушка неожиданно вздохнула. — Значит, уж нет дядюшки Сэма в живых.
— А как вы добрались сюда? — поинтересовалась Бьянка. — На «Белой ромашке»?
— На ней… Мы видели «Красный Барон» в море. Узнали. И прятались, не выходили на палубу… дураки!
Опять блеснула молния, ударил ливень…
— Мост!!! — с ужасом закричал с носа юнга Лесли Смит.
— Какой к черту, мост? — удивился стоявший за штурвалом шкипер. — Не было тут никакого моста.
— Да мост же, говорю вам! — юнга снова закричал, на этот раз уже куда громче.
И какой же тут может быть мост?
Схватившись за фальшборт, Андрей всмотрелся вперед…
Ну как это какой?
Литейный, вот какой!
А вон и Арсенальная набережная, мчащиеся в грозу автомобили, знаменитые Кресты…
— Спустить все паруса! — волнуясь, скомандовал Громов. — Бросить якорь! Бьянка, милая… — подбежав к жене, капитан-командор протянул руку. — Нам пора в шлюпку. Идем!
Баронесса бросила на супруга недоуменный взгляд… красивое, с тонкими аристократическими чертами лицо ее вдруг озарилось улыбкой:
— Идем! Думаешь, на этот раз все получится?
— Ну вот же он, мост! — прыгнув в привязанную за кормой шлюпку, Андрей принял на руки жену. — Вон и Кресты…
— Какие кресты?
— Эй, эй! — свесившись с кормы, заволновалась Камилла. — Вы куда это? Эй!
— Да есть еще дела… — отрубив шпагой швартовочный конец, капитан-командор взялся за весла. — Смотри, смотри, милая! Видишь, там, на набережной — машины, авто! Кто-то кажется, мечтал о «Бьюике-Скайларке», нет?
— Да-да! — радостно заулыбалась Бьянка. — Кабриолет пятьдесят четвертого года, ага!
Сверкнула молния… Радостно — словно пропуск в новую жизнь.
Громов заулыбался довольно, как, наверное, никогда прежде:
— Коробка-автомат, милая!
— Точно! И обитые синим, бархатом сиденья…