Наблюдая за действом, мало изменившимся на протяжении десятков веков, ибо ритуал веками оставался неизменным, Питт и Джордино не могли не поддаться царившей в храме мистической обстановке. Экзотический аромат курившихся благовоний очаровывал их, успокаивал и вызывал приятные ощущения. Внутреннее убранство храма, озаренное слабым пламенем свечей, испускало умиротворяющий теплый свет. Переливались разноцветными пятнами выкрашенный красной охрой потолок и ярко-малиновые знамена, свисавшие со стен. Десятки сверкающих статуй реинкарнаций Будды украшали алтарь и все свободные места храма. Навязчивый, заунывный мотив, непрестанный, тягучий и обволакивающий, лился с губ достопочтенных лам.
Ламы, аскетического вида, со строгими морщинистыми лицами, глядя в молитвенные книги, разложенные перед ними, повторяли строка за строкой мантры. К концу молитвы пение становилось все громче и громче, и когда голоса набрали полную силу, самый старый из них, в очках с толстыми стеклами, принялся колотить в барабан из козлиной шкуры. Остальные ламы присоединились к нему — кто зазвенел крошечным латунным колокольчиком, кто загудел в белые раковины. Звук постепенно нарастал, и вскоре Питту с Джордино показалось, что от него затряслись стены храма. И вдруг, словно чья-то невидимая рука выключила звук, крещендо оборвалось и воцарилась полная тишина, в которой монахи еще медитировали несколько мгновений, поле чего начали подниматься со скамеек.
Лама в очках с толстыми стеклами отложил в сторону барабан, затем подошел к Питту и Джордино. Лет ему было под девяносто, но по его сильным и легким движениям ему никак нельзя было дать больше сорока пяти. Его темные глаза лучились добротой и мудростью.
— Значит, вы и есть те самые американцы, путешествовавшие по пустыне? — спросил он на хорошем английском, но с сильным акцентом. — Меня зовут Сантанаи. Добро пожаловать в наш храм. В нашу сегодняшнюю молитву мы включили благодарность за ваше счастливое возвращение из песков.
— Простите нас за вторжение, — сказал Питт, крайне удивленный странной осведомленностью ламы об их предполагаемом прибытии в монастырь.
— Путь к просветлению открыт для всех, — улыбнулся лама. — Пойдемте, я покажу вам наш дом.
Вслед за Питом и Джордино старый лама вышел на улицу, затем, обогнув здание храма, повел их по деревне.
— Наш монастырь был открыт в двадцатых годах девятнадцатого века, — начал объяснять он. — Обитатели его пережили все перипетии антирелигиозной кампании относительно спокойно. Правительственные войска уничтожили жилища, разграбили продовольственные лавки, увели верующих, но по причинам, мне до сих пор непонятным, храм не тронули. Так он и простоял много десятилетий, хоть и пустой, но в целости и сохранности. Священные тексты, статуи и реликвии сберегли скотоводы, закопав их в песках неподалеку. Когда новое правительство провозгласило принцип терпимости к вере, мы открыли храм, ставший вскоре центром нашего монастыря.
— Здания выглядят неплохо, — заметил Джордино. — Особых следов разрушений не видно.
— Да, за ними следили пастухи и спрятавшиеся неподалеку монахи. Ремонтировали по возможности. Монастырь отчасти спасла его удаленность от центра. Не каждый правительственный атеист, даже самый оголтелый, соглашался тащиться в такую глушь. Это нас и выручило. Но все равно работ по восстановлению монастыря хватает, — произнес лама, кивнув на штабели досок и прочего строительного материала. — Пока приходится жить в гэрах, но, надеюсь, скоро переедем в постоянные каменные и деревянные здания.
— Вас здесь всего тринадцать? Вы и двенадцать монахов?
— Да. Иногда к нам приезжает молодой человек, послушник. Тоже хочет стать монахом. Со временем я предполагаю взять сюда еще человек десять монахов.
Лама провел Питта и Джордино к одному из зданий поменьше, расположенному рядом с центральным храмом.
— Простите, но ничего лучше пока предложить не могу. Здесь у нас склад всякого оборудования. Им пользуются американские археологи, что вот уже несколько недель работают в пятидесяти километрах отсюда. Иногда наведываются к нам. Здесь есть матрасы, можете ими воспользоваться. Я так понимаю, вы хотели бы завтра отправиться в Улан-Батор на грузовике, который привозит нам оттуда продукты?
— Да. — Питт горячо кивнул. — Нам срочно нужно в Улан- Батор.
— Уедете. Завтра к вечеру уже будете на месте. Заходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома, а я должен возвращаться в храм на предвечерние чтения. После захода солнца прошу вас присоединиться к нашей трапезе.
Лама тихо повернулся и зашагал к храму, его свободная красная накидка трепетала на легком ветерке. Питт и Джордино поднялись по узенькой лестнице, прошли внутрь склада, длинного узкого помещения с высоким потолком. Им пришлось обходить стоявший сразу за дверью громадный колокол, старинный, побитый временем и непогодой. Очевидно, в старину он долго провисел на колокольне. Вдоль одной стены громоздились ящики и мешки с крупами, чаем, лапшой и прочими продуктами. Вдоль другой были сложены связки одеял и меховых вещей, заготовленных в преддверии долгой морозной зимы. В задней части склада, под картиной, изображавшей Шакьямуни, Будду, восседавшего на троне в форме лотоса, они нашли с полдюжины раскладушек.
— Мне показалась очень странной его осведомленность, — проговорил Питт. — Откуда он узнал о нашем приезде?
— Пустыня маленькая, слухи распространяются быстро, — пожал плечами Джордино. — Лучше подумай о приятном. К примеру, нам не придется спать на земле. До отъезда у нас куча времени, можно хорошо отдохнуть. Лично я собираюсь использовать вот эту кровать по ее прямому назначению прямо сейчас. — С этими словами он завалился на одну из раскладушек.
— А я сначала немного почитаю, — сказал Питт и, прежде чем Джордино успел захрапеть, ушел к двери.
Усевшись на верхнюю ступеньку лестницы, он оглядел старинный храм, пыльную долину, окружавшую селение и тянувшуюся до самого горизонта, затем открыл рюкзак, достал оттуда дневник доктора Ли Ханта и принялся читать.
32
— До свидания, Питт! До свидания, Ал! — раздался голос Нойона. Питт, увлеченный чтением, не заметил, как тот подошел к самой лестнице. Он поднялся и пожал ему руку, удивившись крепости ладони десятилетнего мальчишки.
— Пока, друг мой, — ответил Питт. — Надеюсь, мы еще встретимся.
— Да. В следующий раз я вам дам верблюдов, — улыбнулся мальчик и, еще раз махнув рукой, побежал к автобусу, ожидавшему его на краю селения. Нойон вскочил в него, двери за ним захлопнулись, и старенькая машина, взревевдвигателем, потащилась на горный хребет, навстречу заходящему солнцу. Шум мотора разбудил Джордино, и он вышел на крыльцо, с хрустом разминая руки, окончательно просыпаясь.
— Нойон и другие ребята отправились после школы по домам? — спросил он, заметив автобус прежде, чем тот успел перевалить за холм.
— Заходил к нам попрощаться. Попросил передать тебе, что готов предоставить тебе для тренировок самого лучшего своего бегового верблюда, — буркнул Питт и, как показалось Джордино, с весьма загадочным видом снова уткнулся в дневник погибшего археолога.
