— Который?
— Осталось чуть больше двадцати секунд, — сказал Габриель.
— Который, я спрашиваю?
— Синий.
— Синий — я же ничего не вижу!
— Знаю… До свидания, лейтенант. Пятнадцать секунд.
Я швырнула телефон и бросилась к комоду. На нем лежало зеркальце, купленное во время превращения в участницу конкурса красоты. Если оно все еще там…
Я шарила рукой, скидывая другие атрибуты красавицы, купленные Лэйси перед конкурсом, так сказать, чтобы войти в роль, пока не нашла гладкую поверхность зеркала. Я выскочила из комнаты и побежала по коридору в спальню. На ощупь.
В голове тикал секундомер. Пятнадцать секунд, четырнадцать, тринадцать.
Я двигалась в кромешной тьме, и у меня возникло ощущение, что я приближаюсь к краю бездны.
Я сильно ударилась об кровать коленом, а потом нащупала дочкину ногу. Ничего не видя, я попыталась расположить зеркальце так, чтобы Лэйси видно было взрывное устройство.
— Какой из проводов синий?
— Я не… — закричала Лэйси, как человек, находящийся в свободном падении и пытающийся перекричать шум ветра.
— Просто скажи мне. Все в порядке, милая.
— Я не вижу. Ты не той стороной зеркало повернула!
Я покрутила зеркало в руке.
— Наклони.
Наклонила.
Она вздрогнула и зарыдала.
— Лэйси, какой из них синий?
Десять, девять…
— Господи!
— Лэйси!
В ее голосе слышалось отчаяние:
— Блин, да они все синие!
Я почувствовала, как ее тело приподнимается, когда ее обуял ужас. Я отшвырнула бесполезное зеркало и пошарила рукой в темноте, пока не взяла в руки все три провода.
Какой из них?
Я попыталась представить, как Гаррисон расшифровывает функцию каждого провода. Этот заземленный, второй пусковой, а третий… Но я-то в этом ни хрена не понимаю.
Восемь… семь…
Я слышала, как тяжело и часто дышит Лэйси.
Думай. Решай. Здесь есть какая-то зацепка. Он сказал «синий», что это значит.
Шесть… пять…
— Мама! — закричала Лэйси. — Нет! Нет!
Я попыталась мысленно проиграть решения. Как бы это сделал Габриель? Что это за игра? Его величайшая роль не террорист, а жертва — Филипп, сидящий с бомбой на коленях и с мольбой смотрящий на меня, пока Гаррисон обезвреживает устройство. В его глазах смех. Он игрок. В его мире нет ничего настоящего. Он был у нас в руках, но мы этого не знали. Это для него игра. Просто смертельный трюк. Три провода, и все синие… Выбирай.
Четыре… три…
Я услышала, как в нашу сторону движется пронзительный вой сирен, и сжала провода в руке.
— Я не хочу умирать! — плакала Лэйси.
Два…
— Я люблю тебя, милая.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть перед собой этого мутного пятна. Перед глазами возникла Лэйси в желтеньком платьице. Вот она бежит ко мне, протянув ручонки. Что-то несет, чтобы поделиться со мной. Открытие. Загадку. Подарок.
— Синий, — прошептала я.
Один…
Казалось, в комнате повисла мертвая тишина, даже мои воспоминания были лишены звуков. Я сжала руку в кулак и выдернула все три провода.
Один… Один… Один…
Я ждала ослепительную вспышку. Обжигающе жаркую волну перед тем, как нас сразит смерть. Ничего. В полной тишине прошла одна секунда, вторая, третья… Это что, новый поворот в игре Габриеля? Несколько секунд облегчения до того, как сработает замедленное воспламенение? Выдернув все три провода, я решила нашу судьбу или спасла наши жизни? Что?! Откуда же мне знать… Или гениальный психопат готовит еще одну жестокую шутку для своих лабораторных крыс? Мой страх принадлежал теперь не мне, а Габриелю с его желаниями.
— Думаю, все кончено, — сказала я.
— А что это за звук? — прошептала Лэйси.
— Я не…
И тут я услышала свист вырывающегося откуда-то воздуха.
— Ты можешь сказать мне, откуда он идет?
— Он… О господи! — закричала Лэйси.
— Где?
— На бомбе! Сними, сними!!!
Свист становился громче.
— Нет! — завизжала Лэйси.
Я протянула руку и нащупала воздушный шарик, который поднимался над устройством, привязанным к дочкиной шее. Детская игрушка увеличивалась в размерах, словно его надували — сейчас он лопнет и запустит бомбу. Я схватила шарик обеими руками и попыталась выпустить из него воздух, но он продолжал расти, а свист воздуха становился громче и громче.
Дыхание Лэйси участилось, она уже не могла его контролировать, попыталась что-то сказать, но ей не хватало воздуха. Шарик давил на мои ладони, а потом растянулся до предела.
— Мы не твои игрушки! — заорала я.
Я почувствовала, как кровать ходит ходуном от того, что дочку бьет крупная дрожь.
— Нет… — начала я, а потом закричала: — Ах ты, сукин сын!
Оглушительный хлопок на мгновение заполнил собой всю комнату, а потом воцарилась тишина. Ужасная тишина, когда готовишься к самому худшему. Я сделала вдох, второй, приготовившись к взрыву, который положит конец всему.
Но ничего не произошло.
В воздухе витал еле различимый запах резины. Клочки шарика повисли на запястье как лоскуты кожи. Я досчитала до пяти, потом до десяти, чтобы удостовериться, что все кончено. Больше ничего не происходило.
Представление Габриеля было окончено. Заключительный акт — лопнувший шарик как напоминание о том, что все, к чему он прикасается, даже детская игрушка, наполняется ужасом. Мы живы потому, что я сделала правильный выбор? Или потому, что он так решил? Узнать невозможно, как невозможно и понять, откуда взялся Габриель и что сделало его таким.
Я протянула руки и обняла дочку. Лэйси плакала от облегчения, ее колотил озноб.
— К-к-коз… — начала она, но слово растворилось в рыданиях.
Я дотронулась до ее нежной щечки.
— Все в порядке. Он не сможет причинить нам боль.
Она покачала головой, и я ощутила, как напряглись ее плечи.
— Из стеклянной штучки у тебя на груди что-то капает.
Я дотронулась до детектора движений. Крупная капля ртути скатилась по моему пальцу и ладони.
— Господи, это плохо, да? — спросила Лэйси, и ее голос снова задрожал.
Я попыталась успокоить ее, но запнулась. Попробовала вдохнуть, но, казалось, жилет мешал воздуху проникать в легкие. Я потрепала дочку по щеке, а потом убрала руку.
