Верхняя губа Красавчика приподнялась, послышалось громкое рычание.
Мужчина замер на месте.
– Нет никакого смысла заходить ко мне, – сдержанным тоном объяснила Шеннон. – Я никогда не оказываю тех услуг, которые вас интересуют.
– И если ты не хочешь нарваться на крупные неприятности, – послышался из-за прилавка голос Мэрфи, – то тебе, приятель, стоит запомнить, что эта женщина человека по имени Бич Моран. Он лично сказал мне об этом, перед тем как отправился искать золото… Он ушел месяц или два назад, а вернуться может со дня на день. Бич рассвирепеет, как тысяча чертей, если узнает, что кто-то приставал к его женщине.
Шеннон хотела было возразить, что она больше не женщина Бича, что Бич ушел вовсе не на поиски золота и что он вообще никогда сюда больше не вернется. Но затем она решила не спешить с подобными заявлениями.
По крайней мере в течение некоторого времени репутация Бича будет служить ей такой же защитой, как раньше служила репутация Молчаливого Джона.
– Бич? – несколько растерянно спросил золотоискатель. – Это тот самый, кто отправил в преисподнюю всех четырех Калпепперов?
– Ага, – со злорадным удовольствием подтвердил Мэрфи. – А если тебе этого недостаточно, то добавлю, что брат Бича – известный на всей территории Колорадо самый быстрый стрелок Рено.
Физиономия золотоискателя стала еще более кислой.
– А еще Бич мне сообщил, – не унимался Мэрфи, – что Калеб Блэк и Вулф Лоунтри считают девчонку членом своей семьи. И всякий, кто привяжется к ней, будет иметь дело с ними… Опять же, приятель, сам видишь, какой пес. Прямо скажем, не подарок.
Шеннон искоса взглянула на Мэрфи, удивляясь про себя, когда и каким образом Бич успел потолковать с хозяином лавки и вложить ему в голову все то, что он теперь говорил. Как бы то ни было, стало ясно, что Мэрфи отнесется к Шеннон с полным уважением.
Мысль о том, что и на расстоянии Бич проявляет о ней заботу, кольнула Шеннон, словно острый нож. До своего отъезда Бич забил все отсеки ее кладовки продуктами, коптильню Чероки олениной, рыбой и птицей, а поленницы заготовленных им дров возле каждой хижины доходили до крыши. Рено нашел достаточное количество золота, чтобы Шеннон могла уехать из долины Эго и с комфортом жить в любом месте, где она пожелает.
Не вызывало сомнений, что Бич искренне заботился о ней.
Однако не до такой степени, чтобы остаться с ней.
«Да хранит тебя Бог, вечный странник, – молча помолилась Шеннон, как делала уже много-много раз с момента отъезда Бича. – Да поможет тебе Господь найти то, чего ты хочешь».
– Простите, мэм, – вежливо сказал золотоискатель. – Я, пожалуй, пойду.
Мысли Шеннон вернулись в лавку, где перед ней стоял нагруженный покупками мужчина и настороженно смотрел на Красавчика.
– Собака преграждает мне путь к двери, – объяснил он свою нерешительность.
– Красавчик! – Шеннон сделала шаг в сторону. – Иди ко мне и сиди спокойно.
Пес негромко зарычал и затих. Когда Шеннон подошла к прилавку, он не спускал своих волчьих глаз с золотоискателя.
Дверь лавки захлопнулась. На мгновение в помещение ворвался поток холодного сентябрьского воздуха.
Почувствовав прохладу, Шеннон поплотнее запахнула поношенную куртку. Сентябрь принес грозы и пронизывающие студеные ветры. Лоси и олени уже покинули высокогорье в предчувствии приближающихся обильных снегопадов.
Это и заставило Шеннон выбраться в город. Ей нужно было купить теплую одежду для себя и кое-какие продукты для Чероки. Сама Чероки была не в состоянии совершить подобное путешествие… Хотя Шеннон и подозревала, что Чероки сейчас лежит где-нибудь на тропе в засаде, как это делал Молчаливый Джон, чтобы собственными глазами убедиться в том, что за Шеннон никто не увязался.
– Добрый день, мистер Мэрфи, – поздоровалась, подойдя к прилавку, Шеннон. – Выполните, пожалуйста, вот этот заказ, пока я подберу себе теплые вещи.
Мэрфи крякнул.
– И вот еще что, мистер Мэрфи…
Мэрфи снова крякнул.
– Не придерживайте весы пальцами, – твердым тоном сказала Шеннон.
Лавочник усмехнулся:
– Это Бич тебе наговорил.
– Ему не надо было говорить мне об этом. Я сама знаю, что вы уже не один год обвешиваете меня. Молчаливый Джон считал это компенсацией за близость к дому. Но я так не намерена считать. Если понадобится, я отправлюсь за продуктами и в Каньон-Сити.
– Ну зачем так горячиться, миссис. Я не собираюсь попадать в черный список к Бичу.
– А в мой?
– И в твой, – согласился Мэрфи. – Умные люди всегда находят со мной общий язык.
– Чудесно. Мой вьючный мул у крыльца. Пожалуйста, погрузите продукты, когда все будет готово.
– Это будет стоить три доллара сверху.
– Один.
– Два.
– Доллар с четвертью.
– Вы очень мало набавляете, миссис.
– Вовсе нет. Бетси и Клементине вы грузите бесплатно.
– Ну, они находят способ расплатиться за мои услуги. – На лице Мэрфи расплылась плотоядная улыбка.
– Полтора доллара, – холодно сказала Шеннон. – Договорились?
Мэрфи со вздохом кивнул.
Шеннон вручила лавочнику список необходимых продуктов и подошла к разложенной на полу одежде. К тому времени, когда она отыскала себе две теплые куртки, четыре шерстяные рубашки, две пары шерстяных брюк и кое-что еще из числа тех мелочей, которые защищают от пронизывающих зимних метелей, Мэрфи упаковал в мешок и погрузил продукты на вьючного мула.
– Добавьте это к счету, – сказала Шеннон, положив одежду на прилавок.
– Угу… Я так думаю, что мне скоро придется заказывать всякие женские тряпки… Мужику, должно быть, противно смотреть на девчонку, если она одета, как он сам.
Губы Шеннон побледнели, но она не произнесла ни слова за то время, пока Мэрфи делал подсчеты. Услышав названную сумму, Шеннон удивленно раскрыла глаза.
– Могу я взглянуть на счет? – протягивая руку, сказала она.
– Зачем?
– Проверить правильность суммы.
Мэрфи передал ей счет. Нервно поглядывая на Шеннон, он ожидал, пока она проверяла его расчеты.
– Вы прибавили тридцать один доллар двенадцать центов, – сказала наконец Шеннон.
Что-то бормоча себе под нос, Мэрфи вычел тридцать один доллар из названной суммы. Шеннон протянула ему увесистый мешочек с золотом.
– У меня дома остались весы Молчаливого Джона. Я точно знаю, сколько золота в мешочке. Когда я вернусь домой, я взвешу оставшееся.
Мэрфи стрельнул в Шеннон взглядом, в котором кроме раздражения можно было прочитать и восхищение.
