Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Сергеев замер, отделенный от «африканской тачанки» всего одним рядом контейнеров, прикинул высоту штабеля, и расчетливо, словно баскетболист, выполняющий трехочковый бросок в самом конце матча, метнул две М67 в небо. Рядом опять тревожно задышал Базилевич. Только ориентируясь по громкому сопению, в него можно было попасть не целясь.
– И, раз! – сосчитал Умка.
Гранаты взмыли в воздух, замерли в верхней точке траектории…
– И, два! – … полетели вниз.
– И, три!
Взрыв прозвучал совсем близко, слышно было, как хлестнули по металлу осколки и что-то массивное обрушилось на палубу с грохотом.
Сергеев перебежал в сторону, волоча за собой тушку Базилевича, который до сих пор всхлипывал, и перебежал вовремя! Конго, как и покойная ныне Вонючка, обладал обидчивым нравом, и любой успешный маневр противника воспринимал, как личное оскорбление. И реагировал соответственно. Он отвлекся от боя, в котором играл главную скрипку, и, вместо того, чтобы послать на поимку наглеца солдат из группы прикрытия, бросился самостоятельно мстить тому, кто атаковал его с тыла.
Контейнер, за которым Умка прятался десять секунд назад, словно взорвался изнутри. Крупнокалиберные пули прошивали его насквозь, превращая в огромное решето, и на вылете дробили дощатый настил палубы. Что было внутри контейнера, Сергеев не знал, но внезапно что-то там глухо ухнуло, и из ящика повалил густой серый дым – тяжелый и дурнопахнущий. Задержав дыхание – мало ли что там горит! – Михаил под прикрытием плотных клубов оббежал последний ряд, отделявший его от Конго, и едва не попал под автоматы охраны. Благо, дым был едкий, с сильным запахом селитры, и двое солдат, на которых выскочил Умка, были заняты тем, что отплевывались и пытались протереть глаза. Сергеев дал короткую очередь, добавил темп и с разбегу взбежал на покрытый брезентом помост, посредине которого был закреплен пикап – с него и вел огонь Конго.
У чернокожего гиганта, возможно, не было особых интеллектуальных способностей, но зато со звериным чутьем на опасность все обстояло просто превосходно. В тот момент, когда Умка вынырнул из клубов дыма, Конго уже практически развернул пулемет навстречу ему.
Сергеев не сумел толком испугаться – не было времени даже на крошечную паузу, речь шла о долях секунды и его рефлексы начали действовать помимо разума: автомат выплюнул струю свинца – практически полмагазина прямо в грудь противнику – и сбил Конго прицел. Пули ударили в тяжелый армейский пуленепробиваемый жилет, и часть их них расплющилась о броневые пластины, но часть все-таки прошила защиту и вгрызлась в плоть. Негр начал заваливаться на спину, ствол пошел вверх, но Конго не снимал рук с гашетки, и «Утес» заревел прямо над головой у Сергеева, превращая в металлолом черный джип Рашида, оказавшийся на пути очереди, рассыпая пули беспорядочно над всей палубой.
М16 лязгнула затвором – патроны кончились, только вот менять магазин не было никакой возможности! Сергеев в прыжке ухватился за раскаленный ствол пулемета (кожа на ладони зашипела, как сало на сковородке), взлетел на кузов «тачанки» и двумя ногами ударил Конго в простреленную грудь.
Эффект был такой, как будто бы Умка влепил каблуками в бетонную стену. Негр и не думал падать, только опустил руки, и «Утес» затих, а Сергеев рухнул на засыпанный гильзами железный пол под тяжелым, налитым кровью взглядом противника, нашаривая на бедре кобуру с пистолетом.
Но достать его не успел. Чернокожий обрушился на него всем весом, а веса было совсем немало – у Михаила дыхание даже не сперло, его просто вышибло напрочь. Он попытался вывернуться, но убедился, что на него упало не 150 кило жира и костей, а груда стальных мышц, дрожащая от боли и злобы. Конго схватил Умку за плечо своей лопатообразной ладонью, и сдавил так, что левая рука онемела. Сергеев пытался защитить горло – если Конго до него доберется, то сломанная одним движением гортань гарантирована! – но никак не мог высвободиться, корчась под могучим напором врага, как пойманная в силок ласка. Невероятным усилием мышц Умка оттолкнул негра, надавив на толстую, словно бедро штангиста, шею, увидел на расстоянии вытянутой руки его выкаченные, белые от бешенства глаза, оскаленные по-волчьи зубы…
И тут у Конго исчезла верхняя часть черепа – просто исчезла, словно срезанная исполинским ножом верхушка вареного яйца. Сергеева обдало мелкими брызгами, а вот брызгами чего – Михаилу и думать не хотелось. Глаза чернокожего все еще сверлили Умку, но из них начала уходить осмысленность, блеск, они омертвели, железная хватка ослабла …
Умка вывернулся из-под обмякшего тела, нащупал свою винтовку, лежа, с судорожной торопливостью поменял магазин, и только потом приподнялся оглядеться.
Дыма стало меньше, огня больше – содержимое контейнера уже пылало, и огонь выбивался через рваные дыры. Изуродованный джип Рашида тоже мог заняться с секунды на секунду, но пока у него только искрило под капотом. Центр боя сместился ближе к носовой части корабля. Без поддержки тяжелого пулемета люди Рашида предпочитали стрелять из укрытий. Гюстав с Исмаилом в запале проскочили безопасную зону и теперь вынуждены были залечь. Отсюда Сергеев видел только их спины.
Умка поискал глазами спасителя, в общем-то, понимая, кто это может быть. Базилевич обнаружился тут же, сидящим на ящиках. Весь в копоти, с ненормальными бегающими глазами и прыгающим подбородком.
– Спасибо, – сказал Сергеев. – Только не сиди здесь, Антон Тарасович, застрелят же… Давай-ка я тебя к пулемету определю. Справишься?
Базилевич кивнул.
– Вот и хорошо. Ты, главное, в своих не стреляй, только по чужим…
Сергеев снова прыгнул в кузов и заправил в «Утес» новую ленту. Базилевич стоял рядом, держа М16 стволом вниз, и смотрел на мертвого Конго, уцелевшая половина головы которого упиралась в турель. Потом Антона Тарасовича стошнило. Несмотря на пустой желудок.
Сергеев посмотрел наверх, на солнце, которое летело к зениту в голубом, без единого облачка, небе, и ничего не сказал. Что, собственно, было говорить? Утешать? Рассказывать банальщину, что это только в первый раз тяжело – убить? Что ко всему привыкают? Ни времени, ни желания. Для Базилевича наступило время сбора камней. Одно дело – посылать на смерть других людей, и совсем другое – самому убивать или оказаться убитым. Пока Антон Тарасович выжил, но не факт, что дотянет до вечера. Новичкам везет, но, похоже, быть новичком он уже перестал. А ведь ничего еще не кончилось. И бой не выигран. Живы Рашид, Кубинец и неизвестно сколько солдат. И жива она… Ах, как глупо было бы погибнуть от ее руки. Как в дурной бразильской мелодраме, честное слово! И имя у нее вполне для этого подходящее!
– А ну – пррррекратить! – заорал Михаил на ухо блюющему вождю оппозиции. – Стал за пулемет, ё… твою дивизию! Мудак! Сопля! Жить хочешь?!
От дикого Сергеевского вопля Базилевич шарахнулся в сторону, как лошадь от волка, тряся головой. С губ его свисала длинная нитка загустевшей слюны. Умка поймал его за воротник пропотевшей, грязной рубашки и, приблизив свое лицо к потной физиономии спасителя, прошипел в упор:
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
