Книга Хобби гадкого утенка - Дарья Донцова

Забегая вперед, скажу, что Чванов боролся за дочь до конца.Употребив все свое влияние, использовав все связи и деньги, он добился того,что Нику признали душевнобольной и отправили не на зону, а в спецбольницу.Михаил Каюров оформил опеку над Леной и получил в свое распоряжение все деньги.Рифат Ибрагимов ждет суда в «Матросской тишине». Раисе Андреевне Кабановой нестали сообщать правду, просто Сергей соврал матери, что тело наконец-тодоставлено в Москву, и бывшая учительница смогла поплакать на могиле. Галя иЛеша Верещагины вновь обросли клиентами. Галка пыталась отдать мне Каролину, ноя воспротивилась, и кобыла осталась дома. Иногда я приезжаю в Зыбкино и приношуей «Бородинский» хлеб с солью. Чванов по-прежнему держит там своих лошадей, ноя больше никогда не встречалась с Андреем Владимировичем, по большому счету мнеего ужасно жаль, равно как и всех его несчастных жен. У сказочки про СинююБороду оказался, как и положено, печальный конец.

Но в тот день, когда Александр Михайлович привез к нам в ЛожкиноКаюрова, я еще не знала ни о судьбе Ники, ни о том, как сложится жизньостальных участников этой истории.

– Да я просто так ляпнул «проклинаю», – оправдывался Михаил,– ей-богу, поверь, совершенно не умею колдовать!

– Теперь так же просто скажи «снимаю проклятие», – велела я.

– Ладно, – согласился Миша, – если тебе от этого станетспокойней! Значит, так: я, Михаил Каюров, снимаю проклятие с Дарьи Васильевой,ее друзей и родственников.

В ту же секунду зазвонил телефон.

– Дашка, – вопила Зайка, – прикинь, меня только что вернулив эфир. Любовница спонсора полностью провалилась! Врубай телик в 18.00 илюбуйся на меня!

Я уставилась на аппарат. Однако какое мгновенное действие!

Минут через десять, когда все сели пить чай, ворвался Тузикс радостным криком:

– Все, конец!

– Что такое? – испугался Дегтярев, наблюдая, как гостьносится по столовой.

– Конец, – ликовал Тузик.

Он схватил Михаила за руку.

– Так, мыло «Фа», гадкое и отвратительное, одеколон «Мияки»,гель для душа «Сейфгардт». Вы ведь этим пользуетесь?

– Да, – ошарашенно пробормотал Каюров.

– О-о-о, – вопил Тузик, – мой нос стал еще лучше, чем был.Хучик, Снап, Банди, Черри, Жюли, идите сюда, мои детки, я буду вас нюхать.

Легким танцующим шагом, прихватив с блюда несколько кусковсыра, он выбежал в холл. Собаки, поняв, что сейчас начнется раздача обожаемогоими «Эдама», бросились гуртом за ним.

– Он ненормальный? – спросил Каюров.

– Есть немного, – ответил полковник.

Мы занялись печеной картошкой. Ирка притащила потом блюдо спирогами. Меняя тарелки, домработница бормотала:

– Вот бред так бред.

– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась я.

– Бред, – воскликнула Ирка, – Катерина только что случайновключила старую СВЧ-печь, ну никак руки не доходили доходягу выбросить, а таработает как новая, словно и не горела никогда.

Я встала из-за стола. Надо сходить в гараж и посмотреть, неотрос ли у «Форда» новый капот? Со всеми перипетиями мне все недосуг былозаняться починкой инвалида.

– Мусечка, – донесся со двора абсолютно счастливый вопль, –Мусечка, бегите все сюда скорей!

Самое удивительное, что эти слова кричала не Маша. Девочкапреспокойно ела кусок торта. Голос принадлежал Кеше, а тот никогда не зоветменя «мусечка», предпочитая обращаться коротко и торжественно – «мать».

Поняв, что происходит что-то необычайное, мы побежали водвор. Собаки галопировали впереди. Хучик присел прямо посередине дорожки имигом наложил кучку. Но его сегодня даже не стали ругать. От большой машиныбежал Аркашка. Перешагнув через безобразие, которое устроил мопс, сын спросил:

– Видите?

– Да, – хором сказали мы с Маней, – твой джип!

– А какой? – ликовал Кеша.

Я присмотрелась и ахнула.

– «Линкольн-Навигатор»!

– Нашелся, – радовался Аркадий, – в целости и сохранности,нет, такого не бывает!

Я схватила Каюрова за рукав.

– Миша, вы экстрасенс! Все ваши слова мигом сбываются.

Каюров рассмеялся.

– Раньше не замечал. Ну что ж, пусть у вас теперь все будетотлично, и пусть у тех, кто когда-нибудь желал вам зла, сломаются ноги!

– Да у нас нет врагов, – влезла Маня, – одни друзья.

– Хороший джип, – продолжал Михаил, обращаясь к Кеше, –можно заглянуть внутрь?

– Пожалуйста, – разрешил сын и протянул ключи, – еслихотите, сделайте круг по поселку.

– Вот все сомневаюсь, не купить ли такой, – говорил Михаил,шагая по дорожке.

Внезапно я ощутила легкую дрожь и неизвестно почемукрикнула:

– Миша, стой.

Каюров повернул голову на возглас, машинально шагнул вперед,наступил правой ногой в «визитную карточку» Хучика и рухнул на дорожку, издавдикий крик. Лицо его посерело, на лбу выступили капли пота. Все кинулись кнесчастному.

– Не трогайте меня, – прохрипел Михаил, – я, кажется, сломалногу!

Поднялась суета. Кеша вызывал «Скорую», Тузик безостановочнозаламывал руки и стонал:

– Ужас, ужас, это так же страшно, как и насморк.

Севка обмахивал упавшего газетой, Ирка отгоняла волнующихсясобак, Александр Михайлович помчался за коньяком…

– Мусечка, – зашептала Маня, – нас в Ветеринарной академииучат, что больное животное надо приободрить. Скажи Мише что-нибудь приятное.

– Э-э-э, – протянула я, – ну во всем плохом есть своехорошее.

– Да нет, Мусечка, что-нибудь радостное, приятное, – бубнилаМаня.

– Что же хорошего ты увидела в этой ситуации, –поинтересовался синий от боли Каюров.

Я перевела глаза на его испачканный башмак и радостносообщила:

– Наступить в собачье дерьмо к большим деньгам, есть такаязамечательная примета.