шепотом:
– Tus acusaciones no son justas. Somos gimnastas y fuimos a un cásting donde nos contrataron solo para escoltarte a tí, nada más. Sí, puedo admitir que no somos azafatos, esto es verdad, pero tampoco somos unos espías. Nunca jamás te traicionamos. Te ruego que nos creas[201]. – Закончив говорить, она заплакала. Мучивший Чекаря все это время вопрос, как связаться с Магомед-Алиевым, не используя телефон или интернет из-за сомнений в их безопасности, теперь был решен. Достав из рюкзачка компьютер и скопировав на сим-карту тут же написанное им сообщение, он попросил у официанта счет и отправил Тиану в аптеку. – Eso de no traicionar ya lo veremos, mientras vayamos avanzando[202], – сказал он Марисоль, как только они остались одни.
– Estamos a tu disposición. Entendemos que no hay ninguna otra salida. Pero eso de los preservativos no hace falta por que pasamos todas las análisis antes de ir al cásting. Tampoco echamos un polvo después. Pero en cualquier caso no te arrepientas de estar con nosotros. Te va a gustar. Te lo aceguro: guapo[203], – сказав это, она взяла его руку между своих ладоней и приложила к своей щеке.
Посмотрев на нее с оттенком недоумения, Чекарь вежливо освободил свою руку и сказал своим обычным тоном, который почему-то больше всего пугал людей:
– Vais a llevar un mensaje importante a mi socio. Si lo hacéis correctamente entonces os doy 10000 dólares a cada una. Además os buscaré un trabajo decente para vosotros en Europa[204]. – Немного помолчав, раздумывая, говорить или нет о последствиях, если они захотят предать его, и решив, что в этом нет смысла, Чекарь продолжил: – Ahora compramos dos billetes hasta Madrid, y de allí iréis a Moscú y después a Mаjachkalá. Aquí tienes la dirección adonde tenéis que ir[205].
Вернувшаяся с покупками Тиана прервала их разговор.
Рейс на Мадрид вылетал раньше, чем на Маракайбо. Это было удобно, и Роме не пришлось менять свой билет. Он хотел убедиться, что девушки улетят. Проследив за тем, как Марисоль проглотила сим-карту, тщательно упакованную в презерватив, он выбросил в урну остальные покупки Тианы.
Настроение его резко улучшилось. Теперь он начал свою партию и, будучи опытным игроком, старался разгадать сюрпризы, подготовленные ему другой стороной. Его мысли вернулись к головоломке, так и оставшейся нерешенной им до сих пор: кто из участников сделки нарушил ее условия и начал раскладывать свой пасьянс. Чекарь отбросил Фирсову из числа возможных предателей, еще находясь под гостеприимной крышей Хромого Рыцаря. Теперь, проводив стюардесс-гимнасток и оставшись один, он мог наконец полноценно сосредоточиться на разгадке этой запутанной шарады.
Личность Вуколова вызывала у него двойственные чувства. С одной стороны, это был молодой наглый представитель правящего класса, настоящая золотая молодежь. Отсутствие зашоренности и либеральное мышление, позволявшие в определенном контексте здраво рассуждать и не становиться жертвой официальной пропаганды. Но только в «определенном контексте». Иначе говоря, пока дело не касалось шкурных интересов государственной элиты, представителем которой он, безусловно, являлся. В их последнюю встречу tête-à-tête[206], проходившую сразу после того, как они с Наташей вернулись из Парижа, Чекарю довелось познакомиться и с другим «Я» этого человека. Как обычно в случае договора в устном варианте, каждая из сторон старалась трактовать недосказанности в свою пользу. После того как они собственноручно перетащили в хранилище, устроенное в замке баронессы и барона де****, бесценные шедевры, пришло время окончательно затвердить договоренности. В гостиной первого этажа веяло холодом. Огромный камин в центре зала, казалось, не топили со времен Великой французской революции. Покрытые желтым плюшем диваны и затертый почти до дыр ковер вместе с выцветшими гобеленами на стенах придавали всему ощущение покинутости и запустения. Вуколов достал из внутреннего кармана пиджака целлофановый пакетик, наполовину наполненный белым порошком. Держа его двумя пальцами за уголок, он потряс его перед своим лицом, и было непонятно, он приглашал Чекаря разделить с ним порошок или просто хотел получше перемешать. Высыпав добрую треть содержимого на мраморный столик, возле которого он сидел, придвинувшись к нему всем телом и широко разведя ноги, Вуколов, ловко орудуя кредиткой, построил две дорожки и без паузы втянул одну за другой через золотую трубку, которую сразу спрятал в кармашек своего портмоне.
– Ну что, ты видишь сам, меня интересует качественный кокаин, и только для моего личного пользования. Поэтому никаких рисков, – сказал он, откинувшись на плюшевую спинку дивана, заскрипевшего своим старым каркасом.
– Риск есть всегда, – возразил ему Чекарь. Он только что своими глазами видел нарисованного великим испанцем Арлекина и был одержим желанием повесить картину в гостиной своего дома.
– Страшно стало? – спросил Вуколов. Он почувствовал «приход» и, как обычно при общении с подневольными или зависимыми от своего папаши людьми, начинал хамить.
Смотревший до этого в окно, выходившее на парк, Чекарь повернулся к нему и, недоуменно приподняв брови, взглянул на развалившегося в пяти метрах от него атташонка. Глаза их встретились, и Рома понял, что пора пояснить товарищу, где правильно ставить ударение в фамилии Чекарь. Он оказался возле него почти мгновенно и коротким, быстрым как молния движением, полоснул отточенным пятаком по мочке уха. Кровь сразу начала заливать пиджак и ворот его белоснежной сорочки. Ужас, прочитанный Чекарем в глазах потерявшего весь свой снобизм атташе, не оставлял сомнений в действенности преподанного урока.
– Еще есть вопросы? – спросил он. – Смотри, я могу и вообще уши отрезать, если моих слов не понимаешь, – продолжил он, снова отходя к окну. «Гнида и жуткий трус», – подумал он про себя, окончательно отнеся притихшего Вуколова к этой категории граждан.
Сейчас, когда до посадки на рейс в Маракайбо оставалось совсем немного времени, ему пришлось прервать свои размышления и встать в длинную очередь на регистрацию. Еще один вопрос не давал ему покоя: продолжать или нет эту историю до конца. События предшествующей ночи свидетельствовали о провале, и играть партию дальше имело мало смысла. Выкинуть двести килограммов чистейшего кокаина над Атлантикой? Это означало выкинуть около десяти миллионов баксов. Для таких поступков надо иметь по-настоящему стальные нервы. Однако и на другой чаше весов лежало не меньше. Он решил принять окончательное решение позже. В конце концов, надо было дождаться, когда сторона Себастьяна Умберто Карлоса до конца выполнит свои обязательства. Рома подумал, что если бы старая подлодка уткнулась где-нибудь в рифы, это обнулило бы всю сделку и у него появилось бы время разобраться, кто оказался с дырявым ртом и почему. К его большому сожалению, вероятность такого счастливого инцидента с подлодкой была слишком мала.
«Боинг-747» был
