среду?
Глаза Мали расширяются, когда она поворачивает голову в мою сторону, но она быстро скрывает свое удивление, когда миссис Роллинз сияет.
— Это было бы фантастически. Я попрошу повара приготовить обед к часу дня.
— Идеально, — подтверждаю я.
Мы обе еще раз обнимаем ее, прощаясь, и в ту секунду, когда она уходит, Мали смотрит на меня так, словно я сошла с ума.
— Э-э, как ты думаешь, что Хейс скажет по этому поводу? Ты можешь справиться с этим прямо сейчас?
Я закатываю глаза. — Я должна, хорошо? Я просто делаю. И я не знаю, что собирается сказать Хейс, но об этом мне стоит беспокоиться.
Она кажется неуверенной, но не обращает на это внимания. — Хорошо. Я просто надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
Правда в том, что я не знаю. Я понятия не имею, что я делаю, но в последнее время в этом нет ничего нового. Я ничего не соображаю с тех пор, как полторы недели назад у Хейса был день рождения.
Но я знаю, что все равно собираюсь пообедать с мамой Монти.
Я многим ей обязана.
Проходят дни, и кажется, что ничего не становится лучше. Как бы я ни старалась вернуть свою жизнь в нормальное русло, я не могу. Я даже не знаю, что такое нормальная жизнь. Но в то время как я застряла в этом бесконечном кошмаре, все остальные, кажется, живут своей жизнью, как будто это просто еще один день. Даже Мали сумела взять себя в руки и жить дальше.
Так почему же я все еще так сломлена?
Хейс старается сохранять терпение и понимание, но я вижу, что он постепенно начинает раздражаться. Он не может понять, почему я не хочу просто отпустить это, как все остальные, а я не могу понять, как он может. Я ожидала, что он почувствует какое-то раскаяние. Сожаление о том, что произошло, потому что то, что это был несчастный случай, не освобождает его полностью от вины. Но ничего нет. Ни одной слезинки не было пролито по унесенной жизни.
Ссоры происходят все чаще и чаще, становясь частью нашей повседневной рутины. Он говорит, что я придираюсь, и, может быть, так оно и есть. Но я ничего не могу с собой поделать. В голове постоянный беспорядок, и я пытаюсь уцепиться за ту жизнь, которая у меня когда-то была, но я даже не уверена, что эта жизнь существует. И даже не уверена, что она вообще может существовать.
Сегодня утро среды, и я наконец заставляю себя рассказать Хейсу о том, что обедаю с мамой Монти. В последнюю минуту, я знаю, но я решила, что если он будет пытаться отговорить меня от этого, то так мне не придется выслушивать его долго. Он поднимается наверх и видит, что я одета, хотя знает, что сегодня у меня нет работы.
— Ты идешь со мной в бар, детка?
Ну, вот и все. — Нет. У меня есть планы до того, как мне придется быть на катке.
На самом деле он, кажется, доволен тем фактом, что я выхожу из дома, когда в этом нет необходимости, но я уверена, что это ненадолго. — О, да? Встречаешься с Мали?
— Нет. Мали сегодня работает. — Я делаю паузу. — Вообще-то я собираюсь пообедать с миссис Роллинз.
Все его движения прекращаются. — Миссис Роллинз? Как мама Монти, миссис Роллинз?
— Мм-хм. — Я стараюсь звучать как можно более беспечно.
Он поворачивается ко мне лицом, и я не уверена, хочет ли он кричать, плакать или паниковать. С другой стороны, это, вероятно, все три сразу. Он изо всех сил старается сохранить самообладание, медленно дыша.
— Ты уверена, что это хорошая идея? — Спрашивает он. — Давление от этого немного перебор, не так ли?
Я пожимаю плечами. — Возможно, но я уже сказала ей, что приду.
— И что? Притворись, что ты больна.
— О, чтобы она расстраивалась еще из-за чего-то в своей жизни прямо сейчас? Нет, спасибо.
Его пальцы заплетаются в волосы, и он дергает. — Что, если ты сломаешься, находясь там? В последнее время тебя вряд ли можно назвать стабильной. Что, если ты оступишься и скажешь что-то, что противоречит нашей истории? Как ты не видишь, какая это колоссально плохая идея?
С каждым его вопросом я становлюсь все злее. — Ты прекрати вести себя так, будто я какая-то гребаная девица в беде?
Он раздражается. — Ну, в последнее время ты не показала мне ничего другого. Лейкин, ты ничего не должна этой женщине.
— Разве это не так? — срываюсь я. — Ее сын мертв! Тело мальчика, которого она родила, любила и вырастила, прямо сейчас разлагается в океане! И это если оно вообще еще цело. Меньшее, что я могла бы сделать, это пообедать с ней и обменяться несколькими историями, чтобы она запомнила его.
Он ходит взад-вперед по комнате. — Мали знает об этом?
Этот вопрос задевает за живое. — Не делай этого. Не втягивай в это моего лучшего друга, как будто мне нужно разрешение от кого-то из вас, чтобы что-то сделать. Это просто гребаный обед, Эйч!
— Это гребаный риск, вот что это такое! — Его плечи опускаются, когда он смотрит на меня. — Зачем ты мучаешь себя из-за этого?
— Потому что один из нас должен! — кричу я.
Он тяжело выдыхает, качая головой. — Лейкин, я люблю тебя, но в последнее время не знаю, что с тобой делать. Я просто продолжаю пытаться и каждое утро молюсь Богу, чтобы тебе сегодня стало немного лучше. Я сделаю все возможное, чтобы вернуть девушку, которой ты была до того, как все это случилось, но проводить время с мамой Монти - это не выход.
— Нет, скорее всего, это не так. Я даже не думаю, что из этого есть выход.
— И что тогда? Ты так и будешь вечно несчастной? Пусть его смерть висит над головой, как черная туча, до конца жизни? Неужели ты не понимаешь, как это вредно для здоровья? Неужели ты думаешь, что он хотел бы этого?
Я пристально смотрю на него. — О, пожалуйста. Что ты знаешь о том, чего бы он хотел?
Он сидит на нашей кровати, обхватив голову руками. — Я не могу в это поверить. Он мертв, и он все еще создает нам гребаные проблемы. Таким ли будет наше будущее? Постоянно ссоримся из-за этого? Потому что, если это так, я могу понять, почему пятьдесят процентов всех браков заканчиваются разводом.
Ой, ладно. Бросать мне в лицо идею развода, пока я скорблю, - это нехорошо. Но если он хочет использовать слова как оружие, я могу бросить их
