выбило стрелка, а его некем оказалось заменить… Тут пробился дрон-налётчик, прорубая в нашей защите проход для остальных…
Люди могут показывать чудеса храбрости и стойкости. Они умеют перешагнуть границы своих возможностей. Но мы не можем делать это постоянно! Рано или поздно мы устаём! И именно этот фактор начинал ослаблять наши ряды…
И вот уже плазменные шары стали с шипением вгрызаться в стенки внешнего круга капсул. Вот уже гибнут люди на первой линии. А нам приходится отводить стрелков с «дурами», чтобы не потерять ещё и их.
Мы начинаем отступать, а роботы наседают. И их, кажется, совсем не становится меньше. Они крушат стены внешнего круга капсул, они ползут ко второй линии защиты, а люди пытаются организовать уже третью линию.
И пусть на нас падает всё меньше «налётчиков», пусть стрельба крупных летающих платформ пока ещё неэффективна — но мы проигрываем. Медленно и верно. Закончились установленные мины, пробита самая серьёзная защита нашего лагеря…
Мы отступали в ту ночь, сдавая метр за метром. Нам бы пустить в этот момент свежие силы, вывести резерв!.. Но не было ни сил, ни резерва. И Мураяма тщательно скрывался от стрелков, в то время как группы диверсантов, посланных на его убийство, уже возрождались в своих капсулах.
Мы платили кровью за каждый сданный метр, но понимали, что проигрываем. И такая тоска читалась в глазах солдат, что аж самому выть хотелось…
Это случилось в середине ночи, когда наше поражение стало почти неизбежным. Сначала в моей голове раздался вскрик СИПИНа:
— Скажи ему!..
— Что сказать? — не понял я, но ответа не получил. — СИПИН! Ты тут?
Но наш инструктор молчал. А потом будто кто-то щёлкнул тумблером, выключая свет. И роботы, которые ещё секунду назад обрушивали на нас град плазменных зарядов, замерли.
А мы даже не сразу смогли остановиться, зачем-то продолжая по ним стрелять.
— Ёшкин кот, да они же выключились! — наконец, выкрикнул кто-то из солдат.
И стрельба стихла. В тишине, повисшей над полем сражения, отчётливо слышалась где-то вдалеке японская ругань. Не теряя времени, туда сразу же устремился Пилигрим. А заодно и несколько бойцов, которых он выцепил по пути.
— СИПИН! Отзовись! — потребовал я.
Но СИПИН молчал, не отвечая ни мне, ни Кукушкину, ни ещё кому бы то ни было.
А следом погас интерфейс, который нам подключили инструкторы. Перестали отображаться накопленные баллы, выключился Малый Алтарь Вознаграждения в нашем лагере…
Вдалеке раздались выстрелы, а затем ругань на японском прекратилась.
— А может, это просто временно? Сильная вспышка на солнце… Или что-то в этом роде? — растерянно предположил Сочинец.
Вот тут-то нас всех, кто стоял рядом, и пробрало! Мы и так на нервах были, и без того устали… А тут кто-то предполагает, что бой ещё не закончился? Не бывать этому!
И без всякого приказа, отключив электричество на шипах, солдаты бросились из лагеря к замершим дроидам. Мы вскрывали их мёртвые корпуса, искали элементы, которые выглядели хоть немного важными — и вырывали их из металлических тел.
Мы рвали проводку, разбивали упавшие дроны и орудийные летающие платформы. Мы, как безумные, потрошили технику врага — в надежде успеть сломать её до того, как состоится гипотетическое включение.
Возможно, это было не очень умно… Соглашусь… Если уж отключились даже наши СИПИНы и Алтари Вознаграждения — значит, случилось что-то действительно серьёзное. Но где уставшие, почти смирившиеся с поражением бойцы, и где холодная логика чистого разума⁈
Безумие захватило наш лагерь, втянув в мародёрство всех, кто там находился. И только когда последний робот, лежавший вдалеке от лагеря, был раскурочен, люди начали радостно кричать о победе. И никто в этот момент не посмел бы им сказать, что это не их победа!
Ну а те, кого безумие отпустило чуть раньше, или кто сумел сохранить хоть каплю здравомыслия, вернулись в лагерь. Я, Сочинец, Кукушкин, Пилигрим и Дунай сидели у командирского костра и молчали.
— Что бы ни случилось, нам нельзя останавливаться! — наконец, проговорил мэр. — Нам нужно собрать здесь всё, что может пригодиться.
— У нас ещё остались капсулы, и они вроде бы работают… — осторожно, боясь сглазить, кивнул я.
— Да, это не конец света… Хотя скрывать не стану: это, опять-таки, катастрофа. Без Алтарей Вознаграждения многим из горожан, кто не установил пищевые рефицераторы, грозит голод… — утерев пот со лба, признался Кукушкин. — Но мы решим эту проблему! Мы сможем её решить!..
Вот только никаких планов он, на удивление, сходу не предложил. Кукушкин был растерян. И, похоже, даже испуган — просто держал себя в руках.
Это было самое странное утро, которое мне довелось встречать в моей второй жизни. Вокруг были всё те же люди, за спиной были всё те же капсулы, по лагерю носился всё тот же Кукушкин… Но это был совершенно другой мир.
Мир, в котором мы могли рассчитывать только на себя. Мир, в котором все заработанные мной баллы стали бесполезны. Я ничего на них не мог купить! Разве что собственное возрождение в комплексе репликации.
Над нами больше не было СИПИНов. Но и неоткуда было теперь ждать помощи.
И, надо сказать, этот мир был совсем не так плох, каким, похоже, видел его Кукушкин.
Плохо было то, как быстро он наступил!
Глава 28
Странный гость, натурально, странный
Дневник Листова И. А.
Шестьсот восемнадцатый день. Дверь в воздухе.
Я шёл по степи, удаляясь от лагеря, и пытался прийти в себя. И плевать, что меня тут могли сожрать! Плевать, что это дикий мир! Я хотел побыть один и в тишине. Столько всего навалилось, что просто ужас охватывал при мысли о том, как всё это разгребать. СИПИНы молчали. Алтари отключились. А мы совершенно не знали, что делать.
Даже Кукушкин ходил какой-то потерянный, будто исчез сам смысл нашей жизни. Он вроде
