хоть рука перестала болеть.
К ночи поставить сети, наловить саранчи и наесться как следует, пусть даже если придётся есть без соли. Вот только что делать с водой? Он положил руку на флягу, чуть потряс её, как будто проверял, на месте ли… Вода тяжело качнулась в сосуде.
Вода. Того, что было у него во фляге, при жаре в пятьдесят с лишним градусов хватит… Он даже думать об этом не хотел. Нет, нужно было уходить отсюда.
Горохов встал. Легонько пнул замок, гляделся. Уходить надо. Но вот куда? Переборов в себе желание открутить крышку и сделать несколько глотков, он, не без труда и помогая себе сломанной рукой, открыл тайник и достал оттуда рацию и батарейку. Вставил батарейку в устройство и, присев у камня, облокотившись на него спиной, включил рацию на приём. Потом начал «гонять» по всему доступному диапазону. Он прислушивался минут пятнадцать. Но на всех доступных для рации волнах не было ничего, кроме фоновых шумов. Тишина в эфире. Если люди Люсички его искали и были рядом, то свои поиски они вели молча.
«Ищут – не ищут?».
Вопрос был непростой. Могли и искать, чтобы найти и замести следы, а могли плюнуть и уплыть на север. Как бы там ни было, нужно было уходить на север. Но если лодка уплыла и опасности больше нет, то лучше, конечно, идти невдалеке от берега. Там был хороший шанс встретить людей, казаков. В рыбных местах всегда есть люди. Для многих людей в степи добыча рыбьего жира – один из основных способов заработать.
Его уже начинал мучить голод. А через сутки начнёт подкрадываться и слабость. Ещё и воды мало.
Нужно идти на север. Он закрыл тайник, повесил флягу на плечо. А рацию так и держал в руке. Дальше он пойдёт с нею, чтобы всё время слушать эфир в разных диапазонах.
Искать стойбища в бесконечной степи – ещё то удовольствие. Поэтому, несмотря на высокое солнце и температуру в пятьдесят три градуса, он просто пошёл на север. Для этого ему даже не был нужен компас, уполномоченный и днём, и ночью знал, где какая сторона света. И он шёл, обходя высокие барханы, поглядывая на запад, в сторону реки. Оттуда мог прилететь поисковый дрон. А так как дрон в небе заметить очень непросто, Андрей Николаевич время от времени запускал поиск по всем доступным диапазонам и слушал эфир. После часа ходьбы ему пришлось остановиться. Найти небольшой камень и сесть в его тени. Начал стягивать сапоги.
Ноги. Ему стало некомфортно. Раньше в хорошей обуви он мог пройти за сутки пятьдесят километров без всяких последствий для себя, теперь же… Уполномоченный оглядел ступни ног, они были пунцовые. Это от речной воды.
«Чёртова жижа. Разъедает все, что угодно».
Ему пришлось посидеть немного, он даже потёр носки, словно стирал их. Но, увидав, как на полу пыльника взобрался клещ, стал обуваться.
«Только клеща мне теперь не хватало».
Ноги всё ещё горели, с ними, кажется, стало ещё хуже, но он быстро, насколько это было возможно, шёл на север. Хотелось пить, и голод продолжал донимать, но уполномоченный продолжал идти, через каждый километр проверяя эфир. Пройдя пять километров и ни разу не услыхав в эфире ни звука, он всё-таки решился взять чуть западнее и подойти к реке поближе. У него не было секстанта, но он знал, что река находится от него приблизительно в пяти километрах. Если ничего не изменится, завтра он приблизится к ней ещё больше. Горохов всё-таки надеялся набрести на рыбаков. По сути, это был его главный шанс выжить.
***
Он уже выпил половину своей воды; не останавливаясь, не ища себе убежища, продолжал движение даже в температурный пик. А когда солнце уже покатилось к горизонту, когда уже каждый шаг вызывал в ступнях болезненные ощущения, он набрёл на следы квадроцикла. Протектор был старый. Это сто процентов местные. Казаки. След был не очень свежий, скорее всего утренний, и вёл на запад, к реке. Не задумываясь, Андрей Николаевич пошёл по следу. Даже прибавил хода. Было жарко, но он торопился. Ничего, пусть ступни горят. Горохов даже выпил воды, пять незапланированных глотков, чтобы не накрыл тепловой удар. Так и шёл по следу почти полтора часа, умирая от жары, от жажды и от голода. И на этот раз ему повезло. Он угадал, это были казаки, что приехали ловить рыбу.
На хорошем месте, на берегу, на возвышении, он ещё издали увидал старенький квадроцикл. И человека рядом с ним. Короткий пыльник, чуни с обмотками, большой респиратор, шляпа с вислыми полями. Казак. Вот только казак показался ему мелким, маленьким. Но весьма проворным, Горохов был ещё шагах в пятидесяти от человечка, когда тот выхватил из кузова своей машины дробовик, дёрнул затвор и крикнул высоким голосом:
– Эй, дядя, стой-ка там! Не тащись сюды!
Это был мальчишка… Ему и дробовик был велик, хотя обращался он с оружием умело. Уполномоченный по голосу не мог определить его возраст, лет двенадцать-тринадцать, наверное… Голос ещё не сломался.
– Казаки! Не стреляйте! – в ответ крикнул Горохов, он даже поднял левую руку вверх, – мне нужна помощь.
– А чего вторую лапу не задрал? – интересуется паренёк, а ствол от Горохова не отводит. Продолжает держать на мушке.
– Она у меня сломана, – Горохов морщится от боли, но поднимает и вторую руку.
– Колюня!… Колю-няя!…. – орёт пацан, и тут же на обрыв от реки взбирается парень чуть покрупнее. Он тоже достаёт оружие, у него старенькая, давно снятая с вооружения армейская винтовка.
– Вот, – поясняет мелкий, – приблудный притащился. По одежде степной, а говорит как городской.
– Так ты кто такой, дядя?! – кричит Горохову Колюня.
– Я инженер, – отвечает Горохов. – Я упал в реку, у меня сломана рука, мне нужна вода. Мне нужно помыться. Еда.
– Ну, еда, вода, оно, конечно, ясно…, – совсем по-взрослому рассуждает паренёк.– А ты тут один, что ли?
– Один.
– А оружие у тебя есть? – продолжает интересоваться Колюня.
– Есть, – отвечает уполномоченный. Лезет в карман и достаёт оттуда пистолет.
– Не больно это умно, таскаться с такой ерундой по степи, – разглядев оружие, замечает Колюня.
– Я же говорю, меня заманили на лодку, хотели убить, сломали руку, мне пришлось прыгать в воду, еле доплыл до берега. И вот уже шестнадцать часов иду.
– Брось свой пистолет! – кричит мелкий. – Тогда дадим воды.
Он для убедительности поднимает из кузова большую флягу.
Вода в степи – это святое, ему бы и так дали, даже врагу казаки, перед тем как
