высеченными на камне. Широко открытыми глазами смотрела она на то, что осталось от лица — жестокие глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Т’саис содрогнулась. Здесь ей искать нечего; она повернулась, собираясь уходить.
Смех, высокий, радостный, послышался на поляне. Т’саис, помня предупреждение Панделума, ждала в укрытии. Какое-то движение среди деревьев; в солнечном свете показались мужчина и женщина; потом — весело насвистывающий молодой человек. В руке он держал меч, которым время от времени подталкивал первых. Т’саис разглядела, что эти двое связаны.
Трое остановились перед руинами, невдалеке от Т’саис, и она могла рассмотреть их. Связанный мужчина был с худым лицом, неровной рыжей бородой и мечущимся взглядом; в глазах его читалось отчаяние. Женщина полная, невысокого роста. Пленившим их был Лайан-Странник. Его каштановые волосы разбросаны по плечам, черты лица подвижны и приятны. Карие глаза изучали местность. На нем были красные кожаные башмаки с загнутыми вверх острыми носками, красно-зеленый костюм, такой же плащ и остроконечная шляпа с багровым пером.
Т’саис смотрела, не понимая что происходит. Все трое были ей одинаково отвратительны, казались грязными снаружи и изнутри. Лайан, может быть, чуть менее подл и низок — он все-таки проворнее и элегантнее.
Пленник негромко застонал, женщина заскулила.
Лайан весело взмахнул шляпой и исчез среди руин. Не далее чем в двадцати футах от Т’саис он скользнул за древнюю каменную плиту, вернулся с огнивом и трутом, разжег костер. Извлек из сумки кусок мяса, поджарил его на костре и с аппетитом съел, облизывая пальцы.
Не было сказано ни слова. Наконец Лайан встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце уходило за темную стену деревьев, поляну уже заполнили синеватые тени.
— К делу! — воскликнул Лайан. Голос его звучал резко и ясно, как призыв флейты.
Он снова нырнул в свое укрытие под плитой и принес оттуда четыре крепких прута. Один из них он положил на бедра мужчины, второй поперек, через промежность, так что при небольшом усилии мог сжимать бедра и поясницу. Он испытал свое приспособление и рассмеялся, когда мужчина закричал от боли. Такое же приспособление он приладил и на женщине.
Т’саис смотрела в растерянности. Очевидно, молодой человек собирался причинить своим пленникам боль. Неужели таковы обычаи Земли? Но как она может их судить, она, не отличающая добро от зла?
— Лайан! Лайан! — воскликнул мужчина. — Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее и забери все, чем я владею! Я буду служить тебе всю жизнь!
— Хо! — рассмеялся Лайан, и перо на его шляпе задрожало. — Спасибо, спасибо за предложение, но Лайану не нужны ни ваш хворост, ни ваша репа. Лайан любит шелк и золото, блеск кинжалов и стоны любви, издаваемые девушками. Поэтому благодарю тебя — но я ищу брата твоей жены, и когда твоя жена закричит и завизжит, ты расскажешь мне, где он скрывается.
Т’саис начинала понимать смысл сцены. Двое пленников скрывали сведения, нужные молодому человеку; поэтому тот будет причинять им боль, пока они не расскажут все, что ему нужно. Хитро придумано, вряд ли она до такого додумалась бы.
— А теперь, — продолжал Лайан, — я должен вас заверить, что ложь плохо совмещается с правдой. Видите ли, когда человека подвергают пытке, он слишком занят, чтобы что-то выдумывать, поэтому и говорит правду. — Он выхватил из огня головешку, закрепил ее между связанными лодыжками мужчины и прыгнул к женщине, чтобы начать пытку.
— Я ничего не знаю, Лайан! — завопил мужчина. — Я ничего не знаю, ничего…
Лайан разочарованно отошел. Женщина потеряла сознание. Лайан снял с мужчины головешку и раздраженно швырнул ее обратно в костер.
— Что за напасть! — сказал он, но вскоре хорошее настроение вернулось к нему. — А, ладно, у нас много времени. — И погладил свой заостренный подбородок. — Может быть, ты и говоришь правду, — рассуждал он вслух. — Может быть, сведения даст твоя добрая жена? — он привел женщину в себя несколькими пощечинами. Пленница тупо смотрела на него, лицо ее было искажено и почернело от сажи.
— Будьте внимательны! — сказал Лайан. — Я начинаю вторую серию вопросов. Я рассуждаю, думаю, теоретизирую. Я думаю: если муж не знает, куда бежал тот, кого я ищу, может, знает жена?
Женщина приоткрыла рот.
— Он мой брат… пожалуйста…
— Ага! Итак, ты знаешь! — торжествующе воскликнул Лайан и прошелся взад-вперед возле костра. — Ты знаешь! Мы возобновляем испытание. Теперь будь внимательна. При помощи этого приспособления я превращу ноги твоего мужа в желе, а его позвоночник будет торчать сквозь живот — если ты не заговоришь, конечно!
И он начал.
— Ничего не говори… — выдохнул мужчина и потерял сознание от боли.
Женщина проклинала, вопила, умоляла. И наконец не выдержала.
— Я скажу, я все скажу! — закричала она. — Диллар уехал в Эфред!
Лайан ослабил свои усилия.
— Эфред. Так. Значит, он в стране Падающей Стены. — Он поджал губы. — Возможно, это правда. Но я не верю. Ты должна сказать это еще раз, под действием извлекателя правды. — Он взял из костра пылающее полено, прижал к лодыжкам женщины — и снова занялся мужчиной. Женщина молчала.
— Говори, женщина! — тяжело дыша, рявкнул Лайан. — Я весь вспотел от работы. — Она молчала. Глаза ее, широко раскрытые, стеклянно смотрели в небо.
— Она умерла! — закричал муж. — Умерла! Моя жена умерла! Лайан, ты дьявол, ты сама подлость! Проклинаю тебя! Тиалом! Крааном! — голос его дрожал в истерике.
Т’саис была обеспокоена. Женщина умерла. Разве убийство на злое дело? Так сказал Панделум. Если женщина хорошая, как говорит этот бородатый человек, значит, Лайан — зло. Конечно, все существа из плоти изначально грязны. Но все же отнимать жизнь у живого — большое зло.
Не чувствуя страха, она вышла из укрытия и подошла к костру. Лайан поднял голову и вскочил. Но увидел всего лишь незнакомую девушку поразительной красоты и принялся весело напевать и приплясывать.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — Он с отвращением взглянул на лежащие на земле тела. — Как неприятно, Не будем обращать на них внимания. — Он одернул плащ, нежно поглядывая на Т’саис блестящими карими глазами, и с видом напыщенного петуха направился к ней.
— Ты прекрасна, моя дорогая… а я… я настоящий мужчина — ты увидишь.
Т’саис положила руку на рукоять меча, и тот сам по себе выскочил из ножен,
