исполнял желания, чтобы затем завладеть хозяином. На этот раз он вызвал гигантского быка, а затем сбросил на нас метеорит и змею. Мы даже не знаем, взял ли он под контроль нового носителя. Он просто выплескивает обиженные чувства из-за великана. Я не могу позволить ему продолжать это делать. Он представляет угрозу не только для Эдуардо или нас. Он представляет угрозу для всего, что находится поблизости.
Кэрран поморщился.
— Ты слышал, что сказал ифрит?
— Насчет отродья предателя? Да. Что, черт возьми, все это значит?
— Я точно не знаю, — сказал Кэрран. — Но Дали кое-что проверила, документы о приеме Эдуардо в Стаю. В разделе «Место рождения» он указал Атланту, штат Джорджия. Она попросила людей сделать несколько звонков в Оклахому. Стадо бизонов-оборотней официально не общается со Стаей. Они крутятся вокруг родителей Эдуардо.
— Почему?
— Никто не знает. Но неофициально людям Дали удалось выяснить, что мать Эдуардо стала членом стада через шесть лет после рождения Эдуардо. Его отец, бизон-оборотень, занимающий высокое положение в иерархии командования стадом, и он не хочет ничего из этого.
— Если родители Эдуардо каким-то образом предали ифрита, возможно, он наказывает Эдуардо. Разве они не захотели бы помочь?
— У Дали возникло ощущение, что матери Эдуардо даже не сказали. С кем бы не общались ее люди, собеседники сказали, что видели ее вчера на вечеринке по случаю дня рождения, и она смеялась и веселилась. Судя по тому, что мы знаем, она любит своего сына. Если бы она знала, что он пропал, она, скорее всего, была бы здесь.
— Они аннулировали разрешение на брак?
— Эдуардо было семь, когда они поженились.
Это может абсолютно ничего не значить. Множество людей ждут, чтобы пожениться. Или это могло означать, что мужчина, женатый на матери Эдуардо, его отчим.
— Думаешь, ее муж защищает ее?
Кэрран кивнул.
— Мы не получим от них никакой помощи.
— Тогда нам придется работать с тем, что у нас есть.
Может быть, я могла бы спросить об этом Роланда. Разве это не было бы круто? Эй, я знаю, что мы смертельные враги, но ты можешь мне помочь с этой штукой? Я глубже погрузилась в воду. Я не хотела идти.
— Ты когда-нибудь хотел убить Мэхона? — И почему я сейчас спросила его об этом? Агрх.
— Нет. Было время, когда я сделал бы что угодно, ради его одобрения.
Меня это не удивило. После того, как он видел, как убивают его семью, Кэрран жил один в лесу, преследуемый теми же лупами, которые сожрали тела его родителей и сестры. Потом Мэхон привел в лес группу оборотней. Мэхон теперь стал старее, а я сильнее, но я все равно бы не решилась драться с ним. Изголодавшемуся двенадцатилетнему ребенку он показался бы больше, чем жизнь.
— Когда я повзрослел, я понял, что он манипулирует мной, чтобы получить желаемое, — сказал Кэрран. — Я помню, как это щелкнуло у меня в голове в первый раз. Мне было восемнадцать. Он хотел, чтобы я принял закон, а я хотел пойти покувыркаться с моей новой девушкой.
— Что за девушка?
— Ты ее не знаешь. Она была блондинкой с огромными сиськами. — Он нахмурился. — Имя было какое-то на «К». Кайла… Келли… Что-то в этом роде. — Он ухмыльнулся. — Ревнуешь, детка?
Я прижалась к нему, мой голос звучал медленно и лениво.
— Келли есть в этой ванне? Нет? Тогда мне ни к чему ревновать.
— Мэхон достал меня, поэтому я сказал ей подождать и два часа сидел там, рассматривая этот долбаный закон о процентах, которые Стая получала от прибыли своего бизнеса.
— Звучит захватывающе.
— О, так и было. Когда я закончил, Мэхон сказал мне, что мой отец гордился бы мной. Мне пришло в голову, что мой отец был отшельником. Ему было бы насрать на Стаю или на то, что масоны должны платить двенадцать процентов, а учителя — семь. Это было пустое поощрение, которое Мэхон давал мне, когда я делал что-то, что ему нравилось, потому что он знал, что я скучаю по своему отцу и хотел бы, чтобы он гордился мной. Я сидел там после того, как он ушел, и пытался вспомнить все случаи, когда он этим пользовался. Он не часто это использовал.
Его лицо посуровело. Привет, Царь Зверей.
— Тогда я понял, что должен срезать поводок, потому что я не буду ничьим ручным Царем.
Нет, быть чьим-то домашним животным ему не подходило. Как меня не устраивало быть Шаррим.
Моя жизнь всегда была вектором, направленным к одной и той же цели: убить Роланда или умереть, пытаясь. Этот вектор не пережил столкновения с реальностью. Сила Роланда была слишком велика, и у меня не хватило духу умереть, пытаясь убить его, наблюдая, как все, кого я люблю, сгорают в одном погребальном костре. Произошло именно то, о чем предупреждал меня Ворон. Я влюбилась. Я приняла на себя ответственность за ребенка. У меня были друзья, и я не была способна обречь их на смерть за дело, которое на самом деле не было моим. Я выжила.
Оглядываясь назад, я понимаю, что это был правильный выбор. На самом деле, это был единственный выбор. Но тренировки Ворона не пропали. Он вырастил меня, чтобы я могла убить Роланда или умереть. В любом случае Роланд пострадал бы, и Ворону этого было достаточно. Ноющее чувство неудачи все еще не покидало меня, и я чувствовала столько вины и стыда, что их хватило бы на небольшое озеро. Чувство вины подпитывало мой гнев, и каждый раз, когда я думала о Роланде, у меня чесалась рука с мечом. Я знала, что не была готова к противостоянию, но почему-то я обманывала себя, думая, что смогу победить тем же способом, которым обычно побеждала — грубой силой и своим умением владеть мечом.
Пришло время повзрослеть. У меня была ответственность перед землей, которую я притязала, и всеми живыми в ее пределах. У меня была ответственность перед Кэрраном и Джули, перед моими друзьями и перед самой собой. В какой-то момент я заслужила иметь жизнь. Бросаться на своих врагов с обнаженным мечом и колотить их словами силы со всей утонченностью молотка больше не срабатывало. Теперь мы играли в высшей лиге. Инсульт был болезненным уроком, но он помог донести до меня суть: я должна была сражаться умнее.
— Мы не можем показать, что поняли, что башня — это отвлекающий маневр, — сказала я. — Я собираюсь сосредоточиться на этом, и, возможно, мы сможем узнать что-нибудь об ифритах. Он все равно думает, что мы
