вокруг постамента. — Потом пофлиртуешь с пленником.
— Ну, я должен был попытаться, — пожал плечами пёс, возвращаясь в центр пещеры и начиная приносить пользу. — В фильмах злодеи любят выкладывать все секреты в подобные моменты.
— Поставь меня у постамента, — я оглянулась на вампира.
Тот послушно поднёс меня ближе, позволил встать на ноги и замер рядом, неотрывно глядя на тело, лежащее на камне.
— Будто и не прошло пять сотен лет, не так ли? — я сжала его руку, чувствуя, как он начинает дрожать.
Она выглядела спящей. Ни время, ни пыль не тронули зачарованную женщину, и даже одежда была цела. Я смотрела на неё и это было так странно, ведь это была я сама, такая, какой была сотни лет назад. Кажется, каждый день видя в зеркале другое отражение, я даже стала это забывать.
— Мы готовы? — Маркус встал по ту сторону постамента, лицо его было очень сосредоточеным.
— Выйди за пределы круга, — я коснулась плеча Мечеслава, привлекая его внимание.
Взгляд мерцающих алых глаз был немного безумным, но он кивнул и отступил, встал рядом с оборотнем на безопасном расстоянии.
— Делай, как я тебя учила, — опираясь на постамент ладонями, я ободряюще улыбнулась Маркусу.
— Ты совершаешь ошибку, юный чародей! — колдун в маске попытался схватиться за прутья, но те обожгли даже сквозь защитные перчатки, а Маркус уже начал читать заклинание.
Глава 30
Слово за словом древние чары расплетались, жест за жестом творилось новое колдовство. Свечи вспыхнули сами, плавились, пылая, будто в ускоренной перемотке. Мир поплыл перед глазами, но я ещё успела заметить, как Маркус потянулся к моей шее руками.
...А потом я открыла глаза и посмотрела в потолок пещеры. В то же мгновение свечи погасли, догорев, оборотень бросился ловить падающую на камни Милену, логично выбрав любимую вместо пошатнувшегося, но устоявшего друга, а вампир оказался рядом со мной, заглядывая в глаза.
— Варнава?
— Нет-нет-нет, что вы натворили?! — колдун в маске снова ударил по клетке магией, в этот раз более разрушительной, и пещера вздрогнула, заставив всех на мгновение замереть, прислушиваясь.
Только пес, не обращая ни на что внимания, осторожно тряс лежащую на его руках женщину... ту, кого еще вечером я видела в зеркале.
— Милена, милая, очнись, твой разум должен вернуться, ведь ты свободна, Милена...
К нему подскочил Маркус, проверил у нее пульс, после чего прижал ладонь ко лбу и под пальцами вспыхнул свет колдовства.
Я села. Ощущения были... странные. Мир вокруг бурлил движением, все суетились, даже Мечеслав пытался заглядывать в глаза и звал, требовал сказать, что все в порядке. Но было ли все в порядке? Могла ли я так сказать?..
А потом все разом встало на свои места. Я соскользнула с постамента, лишь вскользь коснувшись плеча вампира, пошла к беснующемуся в клетке колдуну, на ходу пробуждая свою силу.
Где-то там за спиной довольно улыбнулся Мечеслав и замер едва успевший закончить заклинание Маркус, и только пес продолжал баюкать женщину, которую так и не успел назвать своей на самом деле.
— Ну, здравствуй, — замерев у самых прутьев, я склонила голову плечу, немигающим взглядом глядя на колдуна.
Мягко повела кистями рук, будто нежно охватывая пальцами невидимые веревки, и резко сжала в конце. В ладонях вспыхнуло голубое пламя, клетка исчезла, заменяясь выстрелившими из стен цепями, накрепко обхватившими его запястья. Полупрозрачный металл зашипел, соприкоснувшись с тканью защитных перчаток, раскалился докрасна, но выстоял.
— Зря ты проснулась, ведьма, теперь тебе придется умереть, — он шипел, и маска почти глушила его слова.
Я сжала на миг пальцы крепче, завершая заклинание, и подступила ближе, коснулась расчерченной магией маски уже лишенными огня руками, и просто сняла ее, открывая его лицо.
— Ты?! — удивленный возглас на фоне перерос в рык трансформированного зверя.
Он кинулся. Я не оглядывалась, не смотрела, но знала — эмоции, его гнев и желание действовать, его бессилие и ощущение бесполезности, наконец, нашли выход, нашли цель. Я его понимала. Но...
Глухой стук и еще более яростный рык возвестили, что вампир отбросил оборотня к дальней стене. Я видела, как расплывается улыбка на лице колдуна. Человека, с которым и я познакомилась, будучи в теле Милены.
Человека, которого я знала пять сотен лет назад. Но никто не мог этого видеть, кроме меня.
— Твои друзья сейчас перегрызут друг другу глотки, — не скрывая довольства, прошептал он. — Ты всегда приносила только боль, склоки и смерть. Думаешь, сейчас что-то изменится?
Оборотень бросился снова, и в этот раз Мечеславу пришлось изворачиваться, потому что эффект неожиданности не работает дважды, по крайней мере, не так.
— А ты слышал их крики? — я оскалилась, сжимая его голову своими ладонями. — Крики тех, кому причиняешь боль ты?
Сейчас его личный резерв был на нуле, и он постоянно тянул энергию из внешнего источника, чтобы поддерживать целостность своей защиты. И десятки голосов вопили от боли, ведь он выпивал их души, отрывал куски их жизней, забирая их себе. Всего пара слов заклинания, позволяющего ему слышать то же, что и я, и чародей задрожал, дернулся, пытаясь прижать ладони к ушам, а потом заскулил, подобно собаке. Не нужно быть сострадающим, чтобы стать оглушенным чужой болью, когда такой хор кричит прямо в твоей голове.
Я развернулась к остальным. Пес, прижимающий вампира к полу, замер, насторожив уши — слушал странный звук, исходящий со стороны его врага. Вот так эффект неожиданности срабатывает во второй раз.
— Отпусти его, — я заглянула псу в глаза.
Сейчас там уже теплился разум, вытеснивший состояние аффекта, побуждающее рвать все на своем пути. Это хорошо, обездвиживать его магией в сложившейся ситуации было бы не лучшим исходом.
Оборотень послушался. Даже трансформировался обратно, и подошел ближе, не сводя с меня злого взгляда:
— Эта сволочь хотела ее убить. Я хочу перегрызть ему горло лично, чтобы он уже не воскрес.
— А почему ты думаешь, что если ты убьешь это тело, то он не воскреснет? — я снисходительно улыбнулась. — Вы уже убивали его однажды, и вот что мы имеем.
— Но сейчас... — пес моргнул, перевел взгляд на колдуна, уже потихоньку приходящего в себя.
— Что? Что изменилось сейчас? — мне хотелось рассмеяться, настолько глупый пёсик.
— То есть... это не он? — мужчина нахмурился, пытаясь понять, что
