была это сделать. Хотела я этого или нет, но это не могло не произойти. Это заложено в нашей крови, в нашей культуре, в наших стремлениях, в нашем воспитании. Мы рождены для войны, всю жизнь к ней готовимся и запрограммированы вступить с врагами в бой. Можешь называть это судьбой или предназначением, но по-другому быть просто не могло. И спроси любого — он поступил бы точно так же.
Мне потребовалась долгая минута, чтобы переварить сказанное.
— Да это чушь собачья! — Возразил я, — в тебе нет ничего человеческого, раз позволяешь себе вот так думать! Эти люди даже не подозревают, насколько легко ты можешь убить каждого из них. И пугает в этом то, что для тебя это совершенно нормально. СОВЕРШЕННО НОРМАЛЬНО!!! Ты… Ты просто монстр!
Я выпалил это на одном дыхании, но осекся, потому что услышал в своих словах ханжу. Я и сам был ничем не лучше, и не имел никакого права обвинять кого-либо в бесчеловечности. Наверное, мы были одного поля ягоды.
И от этого мне стало мерзко.
— Я и не ждала, что ты поймёшь, — сказала Эллен.
Она посмотрела на меня более игриво.
— К тому же, — здесь была едва заметная пауза, — с чего ты вообще взял, что он мёртв?
Я бы расхохотался ей в лицо, но пересиливало недоумение вкупе с возмущением.
Проведя по грязной щеке и показав след коричневой грязи на своём пальце, я уставился на неё. Как мне казалось, это было неопровержимым доказательством того, что тот парень был мертвее мертвого, хоть частичка его еще какое-то время и будет с нами. Сомнений в этом лично у меня не возникало.
— На твоём месте я бы не особенно радовалась. Кто знает, что это за место, и долго ли мы проживем.
До меня донёсся слабый, почти неощутимый звук. Он пробежался дрожью по моей коже — настолько он был знакомым. Будто бы до нас докатился гулкий звон тяжёлого колокола, в который ударили где-то вдали, далеко-далеко, в сотнях километрах отсюда. Шум тяжело накатился волной, но затем также внезапно отступил, оставив после себя лишь ощущение звона.
— Кажется, я знаю, где мы… — Сказал я.
Но в этот момент под ногами пробежала дрожь. Это напугало веселящихся детей, которые пропадали на колени и прижались к земле. Гвалт людского говора мгновенно стих, оставив после себя лишь завывания тревожного ветра, который поносил издали лишь монотонный гул.
— Ты чувствуешь? — Спросила Эллен, отвлекшись от своих размышлений.
— Да, — ответил я, позабыв о том, как сильно был на неё зол.
Земля вздрогнула еще раз. Я увидел, как по лужицам побежала рябь.
И тут одна из скрытых туманом громадин пришла в движение.
От увиденного я замер так же, как и все вокруг. Тень начала двигаться, и я сразу понял: это было что-то живое.
Внезапно звон начал усиливаться, постепенно превращаясь в волнующую песнь, напоминающую то ли протяжный скулёж, то ли предсмертный писк кита. А затем перерос в оглушительный рёв, сравнимый с раскатом грома.
Когда вой завершился, в ушах все еще звучали пульсирующие отголоски.
Мне удалось вырвать из тумана лишь слабый образ, будто бы нечто великое и огромное провело не то своим хвостом, не то длиннющей шеей прямо над нашими головами высоко в небе. Затем раздался вопросительный рык, будто бы существо ждало ответа на давно заданный вопрос. Но ответа не последовало, и тень медленно стала исчезать в тумане.
Вода в лужах стала успокаиваться. Огромное существо удалялось от нас.
— Вот же ж срань какая! — Выйдя из оцепенения, сказал я.
Я никогда не видел ничего подобного. И, тем не менее, догадки мои подтверждались.
— И где же, по-твоему, мы оказались? — Спросила Эллен.
— Это — Днище, — с уверенностью ответил я.
Эллен бросила на меня вопросительный взгляд.
— Раньше я не наблюдала ничего подобного на твоей планете, — сказала она.
Но мне это было не интересно.
Теперь ей, как и каждому здесь, предстояло научиться выживать, и выживать — по-настоящему. Приспособиться и адаптироваться к новым условиям — вот, что теперь было важным для всех нас.
Днище полнилось такими монстрами, о которых никто никогда не слышал и рождало аномалии, готовые поразить больное воображение. Но всё это было потом.
И подумать об этом можно было когда-нибудь после всего, а пока…
Беспокоило меня только одно…
Где-то здесь, среди кучи дерьма, грязи и беспросветного мрака затерялось самое ценное в моей жизни. Мирта была готова ко многому: я сам ее обучал. Но она совсем не знала мир, и была абсолютно беззащитна перед самым опасным — человеческой природой.
Кто-то связался с ней, и самое ужасное, что я не знал, кто именно. И теперь она направлялась прямиком в неизвестность. В ловушку.
Мое милое, прелестное дитя…
Я обязан был найти и защитить её.
Теперь я был здесь, в своей среде обитания, и знал её лучше любого вокруг. Я умел выживать, идти напролом, сметать все преграды. И любил бороться. Ничто не могло остановить меня!
И потому найти Мирту теперь было делом времени. Я знал, что найду её, и буду злиться, а она — по-прежнему злить меня. Как и всегда это было. И как всегда это будет! Но таковы уж мы — люди. Мы будем кричать и ненавидеть, злиться и беситься. Но мы должны быть рядом. И по-другому быть не может. И не будет!
И где бы ты ни была, что бы не происходило вокруг, и в какой бы передряге ты не оказалась, я хочу, чтобы ты знала.
Я рядом. И я иду за тобой.
Глава 34
Последняя миля
ГЛАВА 34
Последняя миля
Поиск: 100%
Оптимизм: 10%
Шум водопада уносил с собой крики, мольбы и остатки чужих унизительных страданий. Поразительно, как мало нужно было времени для того, чтобы пережить чувство вины, которое, впрочем, и не успело родиться. Человек с легкостью может забыть даже о самых нужных вещах. А уж о неприятных и говорить не приходится! Достаточно было лишь плеснуть в лицо холодной воды, как мысли о том, что пришлось пожертвовать всеми, кто встретился на пути, улетучились, а на замену им пришли оптимистичные, но пока неясные образы о том, что ждало впереди.
Юная девушка с огненно-рыжими волосами, еще не до конца избавившаяся от детской полноты, по уже приобретшая вполне женственные очертания, склонилась над бурным ручьём.
Наконец ей удалось разглядеть своё лицо в бурлящей воде. Отлично, грязь наконец смылась, и теперь оставалось как следует расчесаться и нанести свежий макияж.
— Я знаю, что ты думаешь, папочка, — сказала она своему отражению, — ты бы наверняка запретил мне идти туда.
Мирта потупила взгляд, словно бы пряча глаза от своего же упрека, и лукаво добавила:
— Но если бы ты только знал то, что знаю я… Ты бы не раздумывал ни секунды!
Асфальт здесь давно надломился, выдрав с корнем все коммуникации, которые скрывал под собой. Вода хлестала из распустившейся в виде цветка трубы с такой силой, что образовывала самый настоящий водопад в центре разрушенного мегаполиса. Среди груд искареженных автомобилей, погнутых светофоров, заросших буйной растительностью столбов и блеклых мрачных остовов бетонных зданий это место выглядело оазисом.
Не став дожидаться, пока постиранная одежда высохнет, Мирта начала одеваться. Но сделать это нужно было вполне определенным образом. Вернуть себе природную красоту было мало. Для того, чтобы производить нужное впечатление, следовало продумать каждую деталь гардероба.
Кружевное белье должно было подчеркнуть
