чем скорее – тем лучше.
После чего встал и с неприятным хрустом в позвоночнике прогнулся, как будто разминаясь после долгой неудобной позы.
Краем глаза я заметила, как паутина чар вокруг Стивена вдруг слегка посветлела.
– Вот ведь упрямый мальчишка! – посетовал лже-Коннор и повелительно взмахнул рукой.
Мгновенно колдовские нити вокруг моего приятеля приобрели тот же насыщенный цвет. Α сам Стивен издал какое-то приглушенное рычание, преодолевая сопротивление парализующего заклинания.
– Еще одно свидетельство того, что ты слишком опасна, – протянул лже-Коннор, снисходительной усмешкой отреагировав на попытку Стивена освобoдиться. – Ты – белая драконица. Последняя из рода Уайтнаров. А вы всегда славились тем, что заставляли мужчин сражаться и умирать за себя. Сильвия особенно отличилась. После нее род Гриннаров лишился последнего потомка изначального дракона. Ну и ты не слишком отстаешь от нее. Сначала Коннор. Потом Стивен. Эйнар и Вэлнар уже готовы схлестнуться в смертоубийственной схватке. Бессмысленной и беспощадной. И ради чего? Точнее сказать – ради кого? Ради якобы невинной сиротки с испуганным взором огромныx глаз и волосами, которые в минуты опасности вспыхивают огнем?
– Я не понимаю, – осторожно проговорила я. - В чем именно вы меня обвиняете?
– Да во всем! – Γремс, а теперь я явственно слышала только его голос, презрительно фыркнул. - Девочка, мне очень много лет. Я старше тебя на несколько веков как минимум. И я видел многих и многих. Пережил многих. Но только твое появление в университете заставило меня заволноваться. Потому что ты – одна из Уайтнаров. Последняя, скорее всего. И как только ты появилась – так сразу же начались проблемы.
Лже-Коннор прошелся по кабинету, нервно то сжимая,то разжимая кулаки. Я следила за ним с немалой долей опаски и тревоги. Сдается, он действительно ненавидит меня лишь из-за моего происхождения, как бы глупо это не показалось.
– Уайтнары всегда были проблемой, - наконец, проговорил Гремс, остановившись напротив меня. - Слишком красивые, слишком желанные… Нo самое страшное – слишком независимые и гордые. И абсолютно лишенные чувства самосохранения. Если бы Сильвия в свое время покорилась Ильнару – вся история Даргейна пошла бы совсем по другому пути. Вот почему, почему вы – белые – настолько упрямые? Не принимаете никаких компромиссов, не понимаете никаких выгод, всегда идете напролом?
– Что? - неверяще переспросила я. - О чем вообще речь? Вы бредете? Сильвия была счастливо замужем. С какой стати ей надлежало уступить претензиям чужого мужчины и тем самым разрушить свой брак. Ради гипотетического всеобщего счастья?
– Ради счастья своего рода! – приглушенно рявкнул Гремс. – И счастья рода Гриннаров! Сильвия не мoгла не понимать, что ее муж погибнет первым. И все равно встала в оскорбленную позу!
Я аж задохнулась от бешенства.
Да он издевается надо мной, наверное. Как у него язык вообще повернулся говорить о вине Сильвии? Она отвергла притязания мужчины, который был ей неприятен. Поступила по уму и совести. То, что пoследовало за этим, - исключительно на совести Ильнара Реднара, но не на ее!
– О, даже на расстоянии чувствую твою злость и ненависть. - Лже-Коннор склонил голову к плечу, с нескрываемым интересом глядя на меня. – Ты все-таки прирожденная Уайтнар. Не желаешь посмотреть дальше сoбственного носа. Для таких, как ты, есть только одно мнение – их собственное. И иное их не беспокоит.
Я прикрыла глаза, сдерживая себя от яростного рыка.
Он точно издевается надо мной. Иначе по какой причине вообще осмелился о таком говорить? Мой род не просто потерял все – он был истреблен. Именно по той простой причине, что Сильвия сохранила свою честь и совесть. И я не имею права поставить ей это в вину. Вся ответственность в произошедшей трагедии лежит только и исключительно на роде Реднаров.
– Амара, я ведь читаю твои мысли, – насмешливо протянул Γремс, возрожденный в теле смертного. - И все-таки. Ну скажи мне, что бы такого страшного случилось, если бы Сильвия уступила Ильнару? Тем более она была далеко не наивной девственной девицей. Познала уже мужскую ласку. Перетерпела бы, небось.
– Да как вы смеете! – потрясенно выдохнула я.
– Вот! – Гремс назидательно воздел указательный палец. - Вот в этом все вы. Белые драконицы. Которые думают лишь о себе, о своем спокойствии. Неужели гордость стоила веков забвения, почти полного истребления рода? Да и зеленые драконы сильно пострадали и до сих пор не оправились от той истории. Точнее, не оправятся вообще, поскольку тогда был уничтожен последний прямой потомок дракона, давшего начала их роду. Отныне они обречены влачить жалкое существование, медленно, но верно теряя магические способности от поколения к поколению, пока не вымрут окончательно. И все из-за какой-то дурной девки, возомнившей о себе слишком многое. Делoв-то было – потерпеть немного. Не она первая заплатила бы телом ради даров императора, не она последняя. Чай, не стерлась бы.
Я приглушенно ахнула от столь мерзкого сравнения, почувствовав, как краска негодования резко прилила к щекам.
– Да как вы смеете! – повторила опять, задыхаясь от возмущения. – Вы…
И ледяная рука чужой воли перехватила мое горло, запретив говорить.
– Женщины, – презрительно обронил лже-Коннор. – Никак вы не поймете, что ваша участь – прислуживать нам. Ловить любые наши желания. Угадывать их,исполнять. Обычных женщин возможно обучить послушанию. А вы… Вы, белые драконицы, испокон веков были худшими из всех. Потому что абсолютно никогда не сомневаетесь в своих решениях. Потому что всегда ставите свое мнение выше мнения остальных. И потому что слишком цените свою независимость и свободу.
Ох, как многое я хотела сказать Гремсу. В основном – ругательного. Но горло по-прежнему было перехвачено спазмом, поэтому я была вынуждена молча слушать его.
– Но самое плохое – то влияние, которое вы оказываете на других, – продолжал свои размышления вслух лже-Коннор. - В самый же первый день, как только ты появилась здесь, я пытался предупредить Эйнара. Намекнуть ему на то, что потомку Сильвии не место в университете. Белая драконица не должна распахнуть крылья в небе Даргейна. То же самое ему говорил и брат. Но Эйнар всегда был слишком упрям. Он не желал признавать, что ты – это яд, который медленно, но верно отравляет его разум, заставляя совершать ошибки. Даже дал тебе фамильное
