Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
на «настоящей резиновой подошве», но по сумасшедшей цене. Дети сколачивали маленькие шайки и промышляли воровством, ворами их сделал голод. На некоторых из них было страшно смотреть – кожа да кости.
Пауль щурился, глядя на яркое полуденное солнце, пробивающееся сквозь серые облака. Башня Святого Ульриха с ее зеленой луковичной крышей возвышалась над городом, не ведая о людских судьбах, а Геракл с фонтана Геркулесбруннен размахивал своей булавой, как будто хотел стереть с лица земли всех врагов империи.
– Может быть, Мари… – начал Пауль, не глядя на нее. – Может быть, будет достигнуто соглашение о мире. Есть инициативы со стороны американского правительства, говорят, есть даже конкретные предложения. Мы можем только надеяться, что здравомыслие и благоразумие возьмут верх.
Да, Мари тоже про это слышала. Иоганн Мельцер говорил о новости, но добавлял, что в нее верится с трудом. Генералы Гинденбург и Людендорф были слишком непреклонны, а военные все еще были уверены, что смогут одержать победу в этой гиблой войне. Стоит только почитать газеты, полные сообщений об успехах на всех фронтах. Даже если эти успехи состояли только в том, что удалось отбить атаку противника…
– Солдаты уже давно не хотят воевать, – продолжал Пауль. – Об этом нельзя говорить вслух, Мари, но большинство людей ни о чем другом не мечтают, как с миром вернуться домой. И так думают не только немецкие солдаты. Во Франции вспыхнули восстания, в Италии – тоже брожение, а в России целые соединения бегут от своих офицеров. Земля пропитана кровью и трупами, они лежат в грязи и гниют, ни могилы, ни креста, пропавшие без вести – так это сейчас называется, а их близкие все еще надеются, хотя надежды давно уже нет…
Он остановился и помотал головой, как будто видел перед собой что-то совершенно непостижимое. Мари было горько осознавать: Пауль пережил и выстрадал так много, и она не могла с ним это разделить. Между ними была целая пропасть, серая страна молчания, в которую он, скорее всего, никогда ее не впустит.
– Давай прогуляемся по старому городу, – предложил Пауль. – Я хотел бы заглянуть в нашу пивную «Под зеленой кроной», пройтись по улочкам до ворот Святого Якова, как когда-то.
Мари согласилась, хотя ей не очень-то хотелось снова видеть старые дома и заброшенный трактир. Вот уже три года прошло с тех пор, как молодой господин Мельцер защитил на том месте кухарку Мари от разбушевавшегося слуги. В то время они и не подозревали, что Мари была дочерью гениального конструктора Якоба Буркарда, которому фабрика Мельцера обязана своим первоклассным оборудованием. Потом Пауль проводил ее до ворот Святого Якова, к тому моменту он уже давно был так влюблен в нее, что на прощание чуть не поддался искушению поцеловать. Признался он в этом много позже.
Они свернули с улицы Максимилиана в один из узких переулков, и уже через несколько шагов оказались будто в другом мире. Здесь покосившиеся, полуразрушенные постройки стояли друг против друга, дырявые крыши поросли мхом, дорожки превратились в глубокие канавы, у подъездов стояли люди и глазели на хорошо одетых прохожих. Мари знала, что немало уволенных текстильщиков нашли пристанище в этом районе. Женщины и дети, старики и больные жили здесь в сырых каморках, мужчины были на войне, домой вернулись лишь несколько калек.
– Сейчас все выглядит намного хуже, чем раньше, – тихо заметил Пауль. – Разве папа не велел починить крыши и обновить печи?
Иоганн Мельцер в свое время купил пивную «Под зеленой кроной» и несколько прилегающих к ней зданий, но Мари сомневалась, что он потратил деньги на восстановление домов. Положение на фабрике было отнюдь не радужным, было неоткуда взять средства на прочие вложения… Тем более что жители едва могли наскрести на квартплату.
– Давай не пойдем, Пауль.
Он покачал головой и шагнул вперед, с отвращением глядя на сваленные в переулке нечистоты, и отпрянул от крысы, выскользнувшей из подвала.
– И дыма из труб почти не видно.
– Конечно, – ответила Мари. – Ведь ни у кого нет денег на уголь, да и дрова дорогие.
Они свернули за угол и были вынуждены посторониться, пропуская группу парней: те не сделали ни малейшего движения, чтобы освободить дорогу. Им было наверняка не больше четырнадцати или пятнадцати лет. Одетые в отцовские пиджаки и фуражки, засунув руки в карманы брюк, они стояли, глядя вызывающе и враждебно.
– Это директор Мельцер. Тот, что с текстильной фабрики, – сообщил друзьям высокий парень с рыжими вьющимися волосами. – Он обещал моей матери повысить зарплату. И что вы думаете? Он уволил ее!
– Заткнись! – прошипел парень поменьше ростом, на нем была куртка явно не по размеру.
– И не подумаю! Он пришел, чтобы выбить плату за квартиру.
Мари почувствовала, что Пауль хочет остановиться, но она потащила его дальше. С этими несчастными не поговоришь. Нужда сделала их слепыми и глухими, они полны ненависти и не будут слушать никакие объяснения.
– Ты не получишь от нас ни гроша, кровопийца!
– Эй, ты, франт, иди сюда. Моя сестра каждую ночь приводит домой по три любовника, чтобы мы могли купить хлеб. Может быть, ты тоже захочешь ее.
– Заткнись, Энди. С ним дама.
Пауль остановился, чтобы что-то сказать, но не успел он открыть рот, как в миллиметре от них, врезавшись в стену дома, пролетел камень. Залаяла собака, кто-то открыл окно, какая-то старуха, хрипя, вылила на них поток брани.
– Убирайтесь, негодяи, ротозеи! Бездельники! Лодыри! Пропойцы, сукины дети…
Было не совсем ясно, кого она имела в виду – парней или порядочную чету, но увидев ведро, которое она поставила на подоконник, парни вбежали в подъезд дома.
– Уходим! – решительно крикнула Мари, увлекая за собой Пауля. Они быстро бежали по переулку, преследуемые любопытными взглядами жильцов, открывших из-за шума двери и окна. Мельком Мари видела их бледные лица, впалые щеки, потухшие глаза. Слышен был детский плач, кто-то выкрикивал проклятия, вдогонку им бросили камень или два.
Добежав до Якоберштрассе, едва переведя дух, они остановились на безлюдной трамвайной остановке, понемногу приходя в себя.
– Прости меня, Мари. Это я завел тебя в это опасное место.
– Я знаю этот район еще по старым временам. Здесь и раньше жили бедно, но война принесла с собой страшную нищету.
Они медленно пошли дальше по направлению к воротам Святого Якова, нашли то место, где когда-то стояли рядом, но романтические воспоминания не хотели возвращаться. Пауль был в ярости, он чувствовал себя несправедливо обвиненным и злился, что ему не дали возможности исправить ситуацию. Почему никто ничего не разъяснил этим молодым людям? Он, Пауль Мельцер, хотел бы дать им работу и хлеб, но он был солдатом, а фабрика боролась за выживание. Разве он виноват в том, что ему пришлось воевать в России? Разве
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 150
