тридцати сантиметрах от поверхности. Волокна плетения хаотично вспыхивали в разных местах, иногда короткими вспышками, а в другой раз – перебегая ручейком по линии прядки. Тут спираль слегка согнулась в своей средней части, и он услышал, а вернее сказать – осознал мысль, прозвучавшую у него в уме:
– И что ты видишь?
Особое видение в тот же самый миг ушло, и Филипп оказался стоящим перед Смотрителем, который заглядывал ему в лицо, и вновь задавал вопрос:
– Что ты видишь? Опиши это.
– Твой кокон совершенно другой формы. А в первый раз мне показалось иное.
Стоявший перед ним кивнул:
– Тебя это испугало?
– Да нет, просто заметил, вот и говорю.
– Ты врастаешь в Загорье, всё идёт своим чередом. Так и должно быть. Как закончишь, поднимайся наверх. Я буду там. Сегодня мы смотрим за остатками.
И, развернувшись, направился к дому.
Выщипывая последние ростки травы, Филипп незаметно спрятал несколько травинок за пазуху. Затем отнёс отжим в дом, вылил в чашу, поднялся на чердак, и вывалил травяной жмых на стол. Почти вся поверхность столов уже была засыпана высушенными отжимками. Филипп пальцами разровнял просохшую уже траву рядом с последней кучкой, и почувствовал под пальцами отделившиеся круглые шарики семян. собрал их в горсть, и подчиняясь внезапному побуждению, ссыпал их в карман брюк.
Ближе к концу дня на подворье появились «остатки». Серой колонной они медленно двигались к дому, колыхаясь, и задевая друг друга. Оказавшись внутри дома, уже цепочкой поднимались на второй этаж, и под неусыпным взором Смотрителя исчезали в открывающихся на стене дверях. Сам он сидел на стуле и внимательно всматривался в медленно проплывающие мимо него сероватые сплетения, иногда наклоняя голову в сторону. При этом один из коконов отделялся из двигающегося ряда, и переходил в дверь, что возникала на ровной стене прямо перед его появлением. И это продолжалось и продолжалось. Филипп расположился на другой половине стола, и молча наблюдал за происходящим. Когда в дверных проёмах исчезли последние из появившихся оборышей, Проводник поднялся. Только тогда Филипп смог задать мучивший его вопрос:
– Для чего ты это делаешь? И что я должен понять?
Повернувшись к человеку, Смотритель, медленно выговаривая слова, ответил:
– Если бы ты был хоть немного внимательнее, то увидел бы сам.
– Что я мог увидеть?
– Некоторые из них ещё не завершили свой путь. Наша задача – вернуть их обратно.
– А как ты определяешь это?
– Их энергетика не завершена, это видно по плетению волокон. Скоро ты сам начнёшь замечать это.
– А я должен буду это делать?
– Да. Ты будешь смотреть за остатками. Это – главное, для чего мы здесь находимся.
– А как же Греналин?
– С Греналин мы делаем то, что должны делать. Но я не знаю первопричины. Никто не донёс этого до меня. Когда-то, очень и очень давно, меня обучил взаимодействию с ней один старик. И указал дорогу в Загорье. Но он не объяснил смысла этого. Иногда я думаю, что синей травы тут быть не должно. Но она есть, и я, а теперь уже мы – должны делать то, что делаем. Смотри на всё внимательнее, и запоминай – придёт время, и ты останешься в Загорье один.
– Смотритель, ты собираешься уходить?
– Всё предопределено, Безымянный, каждое мгновение.
– Кем же?
– Думаю тем, кто всё это создал. Только о его мотивах не знает никто. Ну а теперь иди к себе. На сегодня – всё.
*****
Вечером, оставшись в одиночестве, Филипп со страхом проглотил синие ростки, ожидая мучительной боли при появлении чёрной наги. Так и произошло, а после падения на пол змея, как и в прошлый раз, быстро уползла в дальний угол.
Без сил от пережитого, он в забытьи упал на топчан, вытирая с лица выступившие слёзы. Сознание вернулось только когда он услышал чьё-то кряхтение. Приподнявшись, увидел, как Рыжая, пыхтя и отдуваясь, тащит поближе к его топчану дубовый стул. Увидев, что он пришёл в себя, она тут же оставила это занятие, и с укоризной в голосе высказала:
– Ну что, очнулся? Помогай давай, а то я скоро пукать тут во весь голос начну! Как дела, Филиппок?
Поднявшись на ноги, Филипп поставил стул на старое место, и помог гостье забраться на «седалище». Уместившись поудобнее, она, болтая в воздухе ножками, повторила:
– Как дела говорю, чего молчишь?
Филипп, присев в свою очередь на топчан, ответил:
– Всё, как всегда. Скажи мне вот что, Гренка, я сегодня вдруг подумал об этом – я уже мертвец? И выхода нет?
Рыжая засмеялась:
– С чего ты так решил? Скучно стало?
– Ну, всё-таки тут – иной мир. Я же не могу жить в другом мире. Так?
По-прежнему
