Я же говорю, ваш автобус, он же не легкий, а потом, пока я его тащил, у меня два бидона брусники в кисель утряслось…
Скопин полез за бумажником, достал две тысячи.
— Больше нет, — сказал он. — Две.
Дрынов скорбно вздохнул.
— Ладно, — он взял деньги. — Ребята вы хорошие, а я человек не дикий, я понимаю…
Он свернул купюры в трубочки и убрал за ухо.
— Понимаю…
— А Капанидзе говорил, что вы бессребреник, — сказал Скопин.
— Кто говорил? — не понял Дрынов.
— Капанидзе.
— Какой еще Капанидзе? — ухмыльнулся Дрынов.
— А вы его разве не знаете? — удивился Скопин. — Такой, невысокого роста, лохматый, босиком ходит. Тут живет, в деревне. Вы что, не знаете его? А он вас знает.
— Лохматый… — повторил Дрынов. — Как же, как же, есть такой…
Дрынов побледнел. Прикушенная сигарета выпала из зубов, глазки забегали.
— Значит, это он… Понятно… Вот что…
Дрынов достал из-за уха деньги. Затем достал деньги из кармана куртки. Затем из штанов. Руки у него неожиданно задрожали, он пустился деньги считать, но не досчитал, собрал в бумажный ком и сунул Скопину.
— Все люди братья, — улыбнулся он. — Должны помогать друг другу, так ведь?
— Так, — кивнул удивленный Скопин.
Он стоял со скомканными деньгами, не знал, куда их девать.
— Вы бы сразу сказали, что от него пришли, — Дрынов хихикнул. — И я бы вообще бесплатно все, разве мне сложно? Делов-то, автобус вытащить, подумаешь? А вы же не сказали, что от него, сказали просто, что нужно автобус вытащить. А вот если бы сразу… Пять тысяч.
Дрынов указал на деньги и облегченно вздохнул.
— Возьмите.
Скопин поглядел на меня.
— Не-не, берите, все в порядке, — он начал испуганно озираться. — Вам бы сразу надо было сказать… Люди должны помогать… Пожалуйста!
Дрынов взглянул на Скопина с мольбой.
— Ладно…
Скопин убрал деньги в карман.
— Вот и здорово! — чуть не подпрыгнул от счастья Дрынов. — Вот и хорошо! Если что — обращайтесь! Мой телефон у вас есть! Все бесплатно! Всё! А хотите груздей?! У меня есть две бутылки царских! Представляете?! Царские грузди!
— Нет, спасибо, — сказал Скопин строго. — Нам пора ехать.
— Понимаю, — ухмыльнулся Дрынов. — Все понимаю! Бегу-бегу! Не смею!
И стал пятиться к своей «Беларуси», не забывая подобострастно улыбаться и держать поясницей градус наклона.
— Странно все это, — сказал Скопин. — Даже и не пойму.
Из автобуса высунулась Лаура Петровна.
— Ребята! — крикнула она лучезарно. — Ребята, отправляемся!
Шлоссербаум запустил двигатель.
Мы со Скопиным вернулись в автобус. Устроились поудобней.
— Вот и сказке конец, — сказал Пятахин. — Устинья! Дай я тебя поцелую!
Автобус дернулся и тронулся с места. За окнами побежал лес. Штойербомм наскучался в стойле и теперь гнал машину на всех парах.
— Сам себя поцелуй, — отвечала Жохова без обиды.
Все было как всегда.
— Эй, Виктор! — Александра потрогала меня за плечо.
Я обернулся.
Александра приложила к губам палец и указала на соседнее кресло, на котором сидел Дитер. Он скрючился на соседнем сиденье и что-то сосредоточенно рисовал. Я пригляделся.
Дитер рисовал портрет Капанидзе.
То есть пытался нарисовать.
Капанидзе сидел на качелях и играл на большой, с него самого размером, шарманке. Лица у него не было.
Рядом лежали другие рисунки, — оказывается, Дитер пытался изобразить его и раньше. Вот Капанидзе приносит яйца, вот ловит рыбу, вот картошку окучивает. Вот сидит рядом с Александрой и заплетает ей те самые удивительные косички. Вот он верхом на козе.
Дитер рисовал Капанидзе.
И ни на одном из рисунков нельзя было рассмотреть его лица. Оно расплывалось в мельтешении штрихов, черточек, округлых и полукруглых линий, теней и полутонов, смазывалось, не определялось, точно передо мной как в дивном калейдоскопе мелькали тысячи других лиц, детских, старушечьих, взрослых.
Вот, наверное, сказке и конец.
Финиш.
Глава 25
Krajebieter
Палец на ноге у меня больше не болит.
А через год мы ни в какую Германию, конечно же, не поехали. Потому что случился скандал. Из-за Лауры Петровны, я совсем ни при чем. Я выполнил все, что обещал Скопину — по возвращении сел и написал подробный отчет про наше путешествие, правдивый, взвешенный, страстный.
Про то, как на триумфальном пути по Золотому кольцу нам встретился Капанидзе, мальчишка, пешком ходивший в райцентр за лекарствами для больной бабушки. Как мы решили его подвезти и подвезли до небольшой деревеньки с поэтичным названием Ефимов Ключ. Как выяснилось, в деревне Ефимов Ключ имеются многочисленные проблемы. Нет электричества, воды, дров, Интернета, сюда не заходит автобус и не заглядывает автолавка. Население же Ефимова Ключа — пенсионерки — труженицы тыла страдают от бытовой неустроенности и мечтают на Новый год посмотреть «Голубой огонек».
Как наш предводитель — куратор секции областного Молодежного правительства Скопин бросил клич — отречься от бессмысленного путешествия по Золотому кольцу и помочь реально страждущим — вот этим бабушкам из Ефимова Ключа. Волонтеры приняли почин — и выполнили его.
Почистили колодцы, обеспечив Ефимов Ключ водой.
Заготовили дров.
Защитили деревню от приближавшегося пожара.
Починили крыши, отсыпали дорогу, окучили картошку, накосили сена, отстояли деревню от нападения лиц с альтернативной добропорядочностью.
Ну и другое вранье, теги «Благотворительность», «Культура», «Милосердие», «Дружба», «Вместе весело шагать».
Мой отчет имел успех. И у нас, и за рубежом.
У нас он попался на глаза губернатору, и губернатор повелел — решить и доложить.
И, насколько я знаю, решили. В Ефимов Ключ на самом деле провели электричество и телефон.
За рубежом тоже узнали. И оценили. Уже через месяц после нашего вояжа состоялась персональная выставка графики Дитера… то есть Томеша Грюнера, само собой. Выставка с успехом прошла в Берлине, а затем опять же с успехом проехала по всей просвещенной Европе. Снежана с Самоваром, Жохова с косой, ночной Плёс, Пятахин и лягушки, все в карандаше, но при этом как будто цветное. И альбом с репродукциями был выпущен, и под каждым рисунком коротенький рассказ. Красиво, стильно, мне прислали два экземпляра.
Отдельно шел рассказ про Ефимов Ключ и его обитателей. Бабушки, страус Прошка, волки, про которых все слышали, но никто не видел. Даже урки во главе со своей атаманшей Вероникой, Кассиус изобразил их в рядок сидящими на ветке большого дерева.
Он нарисовал всех, даже Скопина, даже меня.
Капанидзе нарисовать Дитер так и не смог.
После выставки общественность взволновалась и в Германии. В адрес несчастных бабушек из Ефимова Ключа был отправлен контейнер с помощью. Многочисленные немецкие фирмы послали многочисленную немецкую технику: насосы, косилки, носилки, печки, автомойки, кофемашины, и даже аппарат по производству газировки с бесконечным запасом баллончиков. А
