слушал в детстве, а затем опасался спать — очень уж проникновенный голос был у попугая, кричавшего: «Пиастры-пиастры!»
Паркер привел его в закрытый двор с аркой, перегороженной решеткой. Жители не желали, чтобы их беспокоили, а вот Женьке кровь из носу надо было войти. Он на всякий случай обошел по периметру квадратную коробку сталинки, однако артефакт остался неумолим и настаивал именно на вхождении во двор. И вот ведь не везет, так не везет: все остальные дома были нормальными и только этот закрытый.
На решетке висел магнитный замок для специального ключа, но не имелось ни домофона, ни звонка. Охраны вокруг не наблюдалось тоже.
«И как сюда почтальоны с курьерами попадают?» — подумал Женька, размышляя не позвать ли на помощь, даже за телефоном потянулся, когда услышал:
— К Егоровым, чай?
От вкрадчивого скрипящего голоса он едва не подпрыгнул, обернулся, обозревая старушку-божий одуванчик и кивнул.
— Так заходи, — сказала она, доставая ключи. Их было, наверное, с десяток: большие и маленькие, пара магнитных и совсем крохотный, не иначе от почтового ящика. — На детской площадке подожди, пока Максимка с кафедры вернется, не на улице же стоять столбом сталагмитовым. Что? Завалил высшую математику, оболтус?
— Завалил, — вознося хвалы госпоже Фортуне, повинился Женька и счастливо вздохнул.
— Вот, значится… Зовут как?
— Крылов Евгений.
Старушка покачала головой.
— И не помню даже такого. Прогульщик?
— Немного есть.
— Отчислят же.
Женька опустил голову, заставляя волосы упасть так, чтобы скрывали выражение лица: уж очень оно не вязалось с тем, которое присуще студенту-прогульщику, завалившему сессию и все лето бегающему по преподавателям, сдавая хвосты.
— Из-за девчонки, чай?
Он кивнул.
— Любишь?
— Больше жизни! — и ведь не солгал и даже не приукрасил.
Старушка покачала головой и открыла калитку:
— Заходи. И… если так, то я тебе автоматом зачет поставлю, приходи на неделе.
— Спасибо! — поблагодарил Женька абсолютно искренне.
Старушка нырнула в первый подъезд, а он направился дальше: к детской площадке. Двор оказался большой. Артефакт жег ладонь до такой степени, что трудно удавалось определить, куда идти. Но точно не в зарешеченную коробку, в которой гоняли в хоккей зимой и футбол летом, и не к фонтану, качелям и поставленным треугольником лавочкам: если бы меч был там, Женька увидел.
Миновав полупустую парковку, он ступил на узкую плиточную тропинку, ведшую по практически идеальному газону к небольшой рощице из десятка-полтора деревьев. Летом и в жару — просто отличное место для отдыха. Если бы старушка наблюдала за ним из окна, не удивилась бы направлению. Женьку же заинтересовал толстый сук, валявшийся под сказочным, учитывая его ширину, дубом. Покалечило исполина недавно: листья еще не увяли. А рядом…
— Ай! — паркер обжег руку.
Женька резко остановился и лишь потому не оказался пришпиленным к газону шипастым хвостом неведомой страховидлы. Выглядела та помесью ската и кобры, разевала зубастую акулью пасть и явно собиралась им закусить.
— В сторону! — приказал Демон.
Женька повиновался, не раздумывая. Вот только в голове всплыла донельзя глупая инструкция, мельком прочитанная, когда вставал на тропинку: «По газонам не ходить». И отступал он именно по плитке, стараясь не топтать траву. Идиотизм, конечно, но в подобной ситуации, что только не срабатывает.
— Беги! — заорал Демон. — Ко мне! Меня хватай!
Женька кинулся на голос, петляя, как заяц. Страховидла была на удивление медлительна. Точно не ему жаловаться на это! Пару раз свистнуло над ухом жало, но до ветки он добрался, схватил меч, развернулся, готовясь умереть во всеоружии и…
Над поверженным, истекающим сиреневым гелем существом, медленно истаивающим сизовато-розовым дымом, стоял смутно знакомый мужик лет пятидесяти в темно-сером спортивном костюме, бейсболке и с бейсбольной битой в руках. Отчего-то именно «оружие» привело Женьку в совершенное недоумение. Спаситель выглядел невероятно бледным. Чернющие усы, которым позавидовал бы и Буденный, и любой гусар казались фантасмагорией, не иначе.
— Живой? Не поцарапало тебя? — спросил спаситель. Голос тоже показался Женьке знакомым, однако, видимо, он настолько не мог поверить увиденному, что имя никак не получалось выговорить.
— Его-то — нет! А я собирался отыграться за подобное унижение, — проскрипел Демон, принимая облик такой же биты. При этом по ладоням словно прошелся холодок, и Женька посильнее стиснул рукоять, боясь уронить. — Давненько мною дубы не околачивали.
— Почитай, никогда? — приподняв мглистую бровь («А вот ей мог бы позавидовать Брежнев», — подумал Женька), спросил мужик и покачал головой на срубленную ветку. — Жалко.
— Дуб-то? Переживет, только лучше станет, — уверил Демон, и сомневаться в его словах не стоило.
— Библиотекарь тебя так? — спросил Женька, чтобы произнести хоть чего-нибудь.
— Нет. Сам улетел, — проворчал Демон и зарычал: — Кто ж еще?! Найду — убью! И вообще, хватит дрыхнуть наяву. Пошли в особняк. Не-ме-дле-нно!
— У меня и машина за углом, — покивал мужик и, достав из кармана расческу, тщательно причесал усы.
— Эд?.. — не веря собственным глазам проронил Женька.
— Ну наконец-то признал, напарник! — пожурил он.
Глава 28
Его засадили в подвал. Судя по сколоченному из чего под руку подвернулось стеллажу, наваленной на полках всякой всячине, лопатам и граблям в углу у входа и тумбочке, до которой Некр мог бы даже дотянуться ногой, — вполне жилого частного дома. Дачи?..
Он понятия не имел, была ли она у Аннушки, но, если так, его вполне могли отыскать. С другой стороны, всем скоро станет не до него, да и не придет в голову Дерку действовать человеческими методами. Разве лишь Жека догадается, но ему как раз сюда соваться не нужно и попросту опасно. Причем не столько из-за библиотекаря, сколько самого Некра. Когда язык во рту не помещается, изрезавшись о клыки, — деформация сопровождающая сильнейшее истощение, последняя попытка измученного тела восстановиться за чужой счет — лучше к людям не приближаться и их к себе не подпускать. Во избежание — как говорится. Некр за свою немаленькую жизнь наслушался всяких историй и проверять их достоверность на собственном примере не горел желанием.
Из крохотного окошка, заткнутого оргстеклом и потому мутного, падал свет — значит, сейчас день. Скорее всего, следующий после поединка. Впрочем, не точно. Учитывая то, что он чуть не умер, и его теперешнее состояние, Некр мог проваляться в беспамятстве неделю, а это скверно. Очень. Поскольку Гильдии не до его поисков.
