им предстояло укрепить доминирование глобального Севера в сахарном мире.
Брюссельская конвенция остановила приток свекловичного сахара на азиатские рынки, что позволило яванским сахарным заводам стать крупнейшим промышленным комплексом в Юго-Восточной Азии. Кроме того, она помогла кубинской сахарной промышленности оправиться от послевоенной разрухи. Тем не менее сахарные заводы Явы так и не были допущены на европейские рынки, а статусу Кубы как крупнейшего экспортера сахара препятствовали интересы американских промышленников, занятых получением и очисткой сахара из сахарной свеклы. Хотя тростник можно было производить с меньшими издержками, чем свеклу, его растили на территориях, не имеющих политического влияния, способного гарантировать справедливую конкуренцию. На протяжении всего XX столетия эта суровая реальность оставалась неизменной.
Тем не менее в 1908 году Ява обеспечила своему высококачественному сахару доступ на азиатский рынок, на который в 1924 году поступало свыше половины объема ее продукции22. Помимо Японии, потреблявшей довольно значительные объемы сахара, экспортный яванский сахар проник на необъятный и быстро развивающийся рынок Индии, в которой производство белого сахара на центрифуге пока еще лишь зарождалось. Вполне можно было бы ожидать, что на новом рынке яванские сахарные заводы столкнутся с серьезными проблемами: в Индии ходили слухи, что на этих заводах используют уголь из бычьих костей, хотя эта практика осталась в далеком прошлом. Но, по всей видимости, низких цен на сахар, ввозимый из-за границы, было достаточно для того, чтобы индийские розничные торговцы, пекари и изготовители лимонада отбросили свои тревоги, связанные с костяным углем, и начали смешивать импортируемый сахар с индийским23. Очевидно, что когда в Индии начало усиливаться национально-освободительное движение свадеши, было совершенно неуместно призывать к замене «традиционного» продукта на иностранный. Чтобы сделать яванский сахар более похожим на «родной», его сперва измельчали в порошок, потом поливали клейкой водой, придавая ему более привычный «домашний» вид, а затем продавали в розницу, о чем сообщал представитель яванских производителей сахара, в 1931 году посетивший цех в Карачи. Этот представитель приехал в Индию по приглашению фирмы Kian Gwan, второго крупнейшего яванского экспортера, отделения которого находились по всей Азии и в том числе в Карачи и Бомбее24. Несмотря на то что руководство яванской сахарной промышленности принадлежало к расовому меньшинству, во многих отношениях европейские предприятия представляли собой комплекс, совершенно неотличимый от азиатских.
Столкновение сахарных гигантов
Брюссельской конвенции предстояло стать базовой моделью для регулирования мирового сахарного рынка вплоть до 1970-х годов, но сам миропорядок, в котором она родилась, не пережил Первой мировой войны. Великобритания вышла из конвенции в 1913 году, вернув себе право облагать сахар, поступающий из ее колоний, льготными тарифами. От практически полной зависимости от иностранного сахара, доля которого на британском рынке доходила до 90 %, страна перешла на имперское самообеспечение25. Когда Первая мировая война наконец завершилась, европейская свеклосахарная промышленность восстановилась и вновь начала расти26, вследствие чего быстрое расширение яванских и особенно кубинских производственных мощностей привело к структурному перепроизводству.
Новым заметным производителем сахара стала Чехословакия, и в частности Словакия, ее восточная часть. Эта страна была наделена почвой, идеально подходящей для выращивания сахарной свеклы, а также обилием поташа, который активно применялся для удобрения. Сахарная свекла прекрасно вписывалась в годовой сельскохозяйственный календарь Чехословакии, поскольку ее сбор не пересекался с более ранним сбором других культур, таких как картофель. Наличие низкооплачиваемой рабочей силы в этой густонаселенной и бедной сельской стране, а также доступность быков компенсировали относительно низкий уровень механизации на полях. Выращивание сахарной свеклы проходило при поддержке высокотехнологичного промышленного комплекса, и все вовлеченные в процесс землепашцы, производители и владельцы рафинадных заводов, работавшие под эгидой правительства, вместе составляли «сахарный синдикат». Эта система опиралась на экспериментальные станции, а также на значительную перерабатывающую отрасль, производящую шоколад, конфеты и крепкие спиртные напитки. Наконец, такие побочные продукты производства, как меласса и свекловичный жом, представляли собой ценный корм для скота27.
Тем временем европейская сахарная промышленность увеличила свою эффективность и рентабельность благодаря концентрации бизнеса, вертикальной интеграции (в которой сочетались переработка и рафинирование), диверсификации на побочные продукты и расширению на Восточную и Южную Европу. Наиболее впечатляющим примером стали свеклосахарные заводы в южной Германии, которые в 1926 году объединились в «Южнонемецкую сахарную компанию» (Südzucker AG). Прошло четыре года, и бóльшая часть акций компании, как ни странно, уже не принадлежала немцам. Ими владел итальянский промышленный химик Иларио Монтези, сын железнодорожного служащего, занявший ведущее положение в итало-бельгийском консорциуме. Монтези заручился поддержкой рафинадного завода, принадлежащего фирме Tirlemontoise – крупнейшей и одной из старейших бельгийских промышленных предприятий подобного рода, которая также владела рафинадными заводами в Нидерландах. Поскольку производство сахара в Бельгии и Нидерландах подпадало под действие ограничений, наложенных Брюссельской конвенцией, компания начала строить свеклосахарные заводы на севере Италии, в Румынии и Болгарии – то есть в странах, на которые действие конвенции не распространялось. В то же время потребление сахара в них было низким, но постепенно росло. В 1927 году Монтези выкупил долю своих бельгийских партнеров и начал приобретать акции компании Südzucker AG, а к 1930 году в его владении уже находилось 82,5 % ценных бумаг этого сахарного гиганта – возможно, самого крупного предприятия в Германии28.
Избыток сахара переполнял открытый сахарный рынок, который заметно сократился и к концу 1920-х годов составлял всего лишь 25 % от мирового производства29. Между главными мировыми экспортерами – Кубой, Явой и европейскими странами, производившими свекловичный сахар, – назревала жестокая битва. Казалось, что лучшие карты были на руках у Явы: она могла производить сахар, затрачивая всего £10 на тонну, и при этом обеспечивала огромный азиатский рынок, который к тому же продолжал расти. В то же время Кубе приходилось продавать сахар по £11,5 за тонну, а европейские свеклосахарные заводы не могли опуститься ниже £1630.
Однако производители на глобальном Юге подчинялись своим колониальным властям, а колониальные державы всегда поддерживали своих национальных производителей – и именно об этом яванские производители сахара почему-то забыли. Отчасти именно они несли ответственность за нарастание конфликта, поскольку отказались идти на компромисс: вместо того чтобы взглянуть правде в глаза и признать, что Ява и Куба находятся по одну сторону баррикад, они увидели в Кубе противника и сочли, что в случае тотальной «сахарной войны» смогут воспользоваться ее уязвимостью31.
Между тем Херардо Мачадо, новый избранный президент Кубы, уже столкнулся с массовыми беспорядками, которые начали вспыхивать среди рабочих после снижения экспортных доходов, и жестоко их подавлял. При этом Мачадо был националистом и с презрением относился к поправке Платта, предоставившей США право налагать вето на кубинскую
