длинными искрами, но не улетали прочь, формы своей не теряли, не взрывались и не гасли. Уже что-то!
— Разве одной управлять не проще? — удивился наблюдавший за моими экзерсисами Герасим.
— Нет, — коротко ответил я, и это было действительно так.
Взять под контроль шаровую молнию — всё равно что обзавестись третьей рукой. Непривычно и даже неприятно до тошноты и головокружения, а так хоть какая-то симметрия возникает. Опять же я немного жульничал, сделав энергетические конструкции своеобразными сообщающимися сосудами — так было проще удерживать в требуемых пределах должную плотность сверхсилы.
— Ладно, заканчивай! — поторопил меня Герасим минут через пять. — Ужинать пора!
Я до предела уплотнил шаровые молнии и с максимальным ускорением запустил их в установленный неподалёку щит, сколоченный из толстенного бруса. Оба заряда мелькнули оранжевыми росчерками, но один потерял стабильность ещё на подлёте к мишени и взорвался при ударе о дерево, а вот второй прожёг его насквозь и рванул уже за преградой.
— Неплохо, — похвалил меня Герасим. — Но над стабильностью стоит ещё поработать.
— Если б только над ней, — с тяжелым вздохом ответил я. — Если б только над ней одной…
В Новинск мы как обычно вернулись только в понедельник. Отзанимавшись на курсах, я поехал в институт, выдал при работе с силовой установкой пиковую мощность в шестьдесят два киловатта, потрепался с Василием, напился чая и даже сходил в парную. Раз теперь свои кровные за процедуры плачу, почему бы и не посидеть не погреться?
Дальше стоило бы двинуться прямиком в библиотеку, но сегодня официально началась сессия, а следовательно — не менее официально закончился второй семестр, и хоть обещанного вроде как три года ждут, я не видел причин, почему бы не стребовать причитающееся мне точно в означенный срок, без всяких проволочек. При этом я прекрасно отдавал себе отчёт, что докучать проректору не слишком-то разумно, поэтому отправился навестить куратора.
Как ни странно, попасть к тому на приём оказалось если и проще, то не слишком. Для начала пришлось изложить причину визита делопроизводителю и наотрез отказаться от общения с другими консультантами, лишь после этого мне с превеликой неохотой разрешили проходить.
Я как-то от такого приёма растерялся немного даже. Что к чему сообразил, лишь когда подошёл непосредственно к кабинету Альберта Павловича. Вывеска на его двери претерпела кардинальные изменения, теперь там в качестве должности значилось: «заместитель заведующего кафедрой».
Во дела! А я ни сном, ни духом!
Оно и понятно — считай, месяц не виделись.
Я постучал, приоткрыл дверь и заглянул внутрь, Альберт Павлович оторвался от бумаг и указал на выход, не позволил даже через порог переступить. Впрочем, не остался куратор в кабинете и сам, поднялся из-за стола и вышел следом.
— Совершенно нет на тебя времени! — заявил он самую малость громче, чем требовала ситуация. — Уже ухожу!
— Да мне недолго! — поспешил я следом, принимая правила игры. — Меня на службе когда восстановят вообще?
— Обратись с этим вопросом к Сергею.
— Да ваш Сергей совсем мух не ловит! — объявил я, уже нисколько не играя на публику, поскольку именно так дела и обстояли.
— Он делает всё, что может! — отрезал Альберт Павлович. — Извини, спешу!
Вот так мы и вышли на улицу, а там куратор спросил:
— Ну чего тебе?
На меня он при этом даже не взглянул, продолжил шагать к проходной. Я пристроился рядом и спросил:
— Вы никак под колпаком?
— Разговоры в кабинете пишут, телефон слушают, журнал регистрации посетителей просматривают, — перечислил Альберт Павлович. — Да, Петя, я под колпаком.
— И кто наблюдение установил?
— Кто — не принципиально. Важно с какой целью. А с этим пока полная неопределённость, — ушёл куратор от прямого ответа и поторопил меня: — Говори!
— Семестр закончился, Вяз не сожрал — так, понадкусал только. Уговор был, что с меня взыскания снимут и звание вернут. Ну и в целом интересно, что происходит.
— Всему своё время, — ответил Альберт Павлович. — Пока момент не подходящий.
— И почему же?
Куратор остановился, взглянул на меня и вздохнул.
— Петя, ну ты же сам видишь, что в стране делается. А у нас ещё выборы в наблюдательный совет на носу! И проходить они будут по новому регламенту. Много кто решил рыбку в мутной воде половить, разные группы влияния активизировались. Придётся тебе какое-то время раздражающим фактором для одной из них побыть.
— Для той, которую представляет Вяз?
Альберт Павлович кивнул.
— И чем я его так раздражаю? Секретарь дисциплинарного комитета — это проходная пешка для игры вдолгую, а выборы на сентябрь назначены!
— Ну ты же сам сказал, что сожрать он тебя так и не смог, — улыбнулся куратор. — В этом-то всё и дело. Такие вещи в тайне удержать сложно, пошли слухи. Кто-то касательно господина Вяза молча выводы сделал, кто-то теперь над ним в открытую подтрунивает. А это урон репутации, с какой стороны ни посмотри.
— Слухи, поди, с вашей подачи пошли? — насупился я.
— Отнюдь! Много кто своих людей в совет провести рассчитывает, серьёзные деятели локтями толкаться начинают и друг другу подножки ставить. Ты этот момент учитывай. Не думаю, что Вяз к силовому воздействию прибегнуть решится, но поглядывай по сторонам. Мало ли…
Я передёрнул плечами.
— Ну спасибо!
— От каждого по способностям, знаешь ли, — хмыкнул Альберт Павлович и ускорил шаг. — По нашим сведениям в ближайшее время вновь должен активизироваться Гросс. Его приоритетная цель — дискредитация института. На своём уровне всякие нехорошие тенденции отслеживай, Гросса отличает системный подход.
— Понял, — кивнул я. — Кстати, похоже знаю, кто стоит за председателем студсовета и двумя его заместителями. Теми, которые в доме отдыха… Ну вы помните.
Куратор глянул на меня с хитрецой и сказал:
— Доцент Паук?
— Думаю, он.
— Правильно думаешь. Если что-то ещё узнаешь, ко мне не приходи, не звони, информацию передавай через Лизавету.
— Всё так серьёзно?
— Бережёного бог бережёт, — пожал плечами Альберт Павлович. — Всё, расходимся.
И он свернул к проходной, а я двинулся к библиотеке.
Ну а куда ещё? Долгов — море.
Грыз я гранит науки до самого вечера, а из читального зала отправился прямиком на занятия по сверхйоге. Федора Васильевна мне лишь кивнула и наставлениями докучать не стала, я расположился
