Наконец женщина ушла. Жрец посмотрел на меня, улыбнулся и указал на одно из полотнищ с узорами.
— Здесь записаны слова самого Наби́ано́ра: «Солнце рождает, солнце кормит, солнце убивает».
— Я могу сказать то же самое про море.
— Море не везде. Многие жители моей страны ни разу не видели моря, а солнце повсюду.
— На севере зимой солнца не видно месяцами.
— Но даже там люди знают, что оно вернется.
Я еще раз глянул на узоры. Никаких слов там не было. Как можно засунуть чужие слова в тряпку? Ладно, не за этим я пришел. Шагнув к столу, я снял плащ, стянул верхнюю рубаху, потом нижнюю и повернулся спиной к жрецу.
— Это… хорошо, — несколько неуверенно сказал он. — Интересная работа.
— Что там нарисовано? — грубо оборвал я.
— На первый взгляд, ничего. Шрамы толстые и тонкие, некоторые пересекаются, некоторые нет. Есть красные точки ожогов. Но если отойти подальше и не вглядываться в шрамы, то можно разглядеть фигуру женщины. Она сложена из светлых черт. А потом видишь, что позади нее стоит еще одна, темная, и светлая словно внутри темной. Я думаю, темная фигура — богиня бриттов Домну, которая считается матерью всех богов, а светлая — Дану, ее дитя.
— Но я не бритт! Я молюсь другим богам! — взревел я.
— Понимаю.
Я натянул одежду, застегнул фибулу на плаще и развернулся к двери, как жрец сказал:
— Раны уже зажили. Даже если ты станешь на шаг ближе к небесам, шрамы останутся.
Я нехотя остановился.
— Что еще за небеса такие?
— Я хотел сказать: даже если ты получишь новую руну, рисунок останется. Мой народ называет руны иначе.
— Да понял я, — и я снова посмотрел на жреца. — Зато если перед руной срезать со спины кожу, шрамы исчезнут.
Он задумчиво кивнул.
— Мне непонятно другое, жрец. Неужто в твоем народе небо считают чем-то дурным? Чем-то навроде бездны?
— Нет. Небо чисто и безупречно. Небо отделяет нас от бога-Солнца, чтобы его свет не ослепил людей.
— Но ведь по твоей вере руны — это плохо! Нельзя получать руны, нельзя убивать, нельзя-нельзя-нельзя. Не вера, а сплошные запреты. Почему же вы называете руны шагом в небеса?
Жрец присел на лавку, положил руки на колени ладонями вверх.
— Вот поэтому я назвал тебя отмеченным Солнцем. Тебе интересна моя вера.
— Нет, мне интересно, почему такие глупые люди еще не вымерли.
— Это старое название ваших рун. Пятая руна — это первые небеса, десятая руна — вторые небеса, а руны между ними — шаги к небесам. До прихода Наби́ано́ра[22] каждый воин мечтал подняться до четвертых небес, а потом шагнуть еще выше.
— Как и мы… — начал было говорить я.
Жрец поднял руку, и я замолчал.
— Ардуанор — так называется моя страна, по вашему — страна света. Там всегда много света и солнца, а воды мало. В Бриттланде сложно найти землю без травы или деревьев, много рек, ручьев, озер. В Ардуаноре чтобы отыскать траву, можно идти немало дней, и каждый такой клочок земли ценится очень высоко. Зато там много песка, а в песках живут скорпионы, змеи и песчаные твари, и сила тех песчаных тварей так велика, что нужно два десятка всадников не ниже первых небес — хускарлов, и несколько воинов выше вторых небес — хельтов. И каждый бой отнимает жизни. Потому ради плодородных земель и ради силы мы сражались друг с другом. В Ардуаноре много племен, сотни разных кланов и языков. Кругом враги. Каждый день война. Так было всегда и должно было продлиться до конца миров. Но к нам пришел Набианор, пророк света. Он сказал, что нет нужды убивать друг друга. Он сказал, что бог-Солнце смотрит на нас и ищет достойных. Он сказал, что заберет мрак, который мы впустили в свои души и тела.
— А Наби… твой пророк, он что, безрунный?
Жрец даже имя его проговаривал с восторгом и почитанием.
— Никто не знает. Мы не можем ощутить его силу, но он самый великий воин из всех, кого я видел. Набианор сказал, что его сила не от бездны и убийств, а от бога-Солнца. Бог-Солнце наделил его невероятной мощью, чтобы спасти не только Ардуанор, но и весь мир. Сначала Набианор покорил пустынные племена, потом племена подальше, захватил соседние страны и объединил их под названием Ардуанор, страна света. А потом послал людей во все стороны, чтобы распространить весть о боге-Солнце.
— И что, в твоей стране живут одни безрунные? — не поверил я.
— Люди небезгрешны. Конечно, в Ардуаноре есть рунные, или по нашему небесные, люди. Каждый, кто ненароком или обдуманно получил руну, встает перед судом. Если человек убил кого-то, то его вина видна сразу, потому у нас мало убийц. Если же юноша хочет помогать Набианору не только словом, то он может пойти в войско мухарибуном: пока он сражается за правое дело и шагает к небу, его грехи берет на себя Набианор лично. Раз в год пророк посещает свои войска и сжигает грехи именем Солнца.
— Ты же говорил, что над тобой смеялись, когда ты стал молиться Солнцу?
— Мое племя долго не хотело признавать бога-Солнце и пророка. Мы пошли под руку Набианора, но не хотели отказываться от старых богов. Я один из немногих, кто принял бога-Солнце в свое сердце.
— А когда ты был воином, также много болтал? — не удержался я.
Жрец провел рукой по выбритой макушке, затем погладил короткую бородку.
— Разговоры с тобой делают меня сильнее, — наконец сказал жрец. — Если бы мы встретились до того, как я познал истину, я бы отрезал тебе язык, запек на углях, сожрал на твоих глазах, а потом отрубил бы голову.
— Хорошо, что ты вовремя познал истину, — кивнул я и ушел.
Не хотел испытать на себе, насколько сильно он верил в бога-Солнце. В конце концов, Наби-чего-то-там может и убрать грех от убийства какого-то хускарла.
Я думал, что жрец не отстанет от меня, ведь я помечен его богом. Думал, что он захочет обернуть меня в свою веру. Но жрец несколько дней просидел в выделенном ему доме, а потом взял своего мула и ушел из поселения.
На следующий день почти все мужчины-бритты также покинули деревню. Они надели всю броню, что у них была, взяли лучшее оружие и щиты. Оставили только Одноглазого, Живодера и однорукого бритта на восьмой руне.
Это было бы лучшим временем для побега.
К сожалению, Полузубый подумал о том же и предложил на выбор тот же столб посреди деревни или землянку. Дожди лили, не переставая, так что я выбрал крышу. Мне дали запас еды на три дня, ведро для справления нужды, немного дров, масляную лампу и закрыли. Я слышал, как выход снаружи подперли чем-то тяжелым, попробовал открыть дверь, но та даже не шелохнулась.
