«Пуэбло», оценить, выдать свои предложения».
Приказ есть приказ. Собрались, полетели из Москвы в Пхеньян. Нас встретили, отвезли в порт Вонсон. Корабль ещё стоял там. Правда, название корабля корейцы уже закрасили. Но аппаратура находилась на своих местах, на судне.
Было там помещение, и на довольно высоких стойках, в два ряда с проходом размещалась аппаратура. Побили, покрутили американцы её основательно. Действовали, скорее всего, кувалдами, но очень эффективно.
Кое-что осталось. Например, шифровальные аппараты. Но разобраться в них оказалось крайне сложно, потому, что основные элементы – кодирующие шифровальные блоки – отсутствовали.
На судне находился специальный люк, идущий до самой воды, как раз из этого помещения. Видимо, когда начался штурм корабля, эти шифровальные блоки выбросили в люк, в море. Поверьте мне, старому, с военных времен шифровальщику.
Что же касается аппаратуры радиоэлектронной, то чего-то необычно нового мы не нашли. Ну, разве что широкополосная записывающая аппаратура для записи сигналов широким спектром. Тогда ещё не было магнитофонов, а на «Пуэбло» уже стояли машины записи, мне кажется, на дюймовую пленку.
Пленка обычная, но с поперечной записью»[121].
А теперь даю слово генерал-майору в отставке, лауреату Ленинской и Государственной премий Юрию Мажорову:
«И вот, пришел тот день, когда нас повезли для ознакомления с разведаппаратурой «Пуэбло». Однако вместо порта, где находился корабль, доставили в какую-то воинскую часть и привели в большой спортзал. В центре стояли столы в два ряда и на них сложены различные блоки радиоаппаратуры. Сбоку от столов лежали груды кабелей, вдоль стен собраны антенны и мачты. Мы остолбенели: зачем все разобрали? Через переводчика спросили, есть ли схемы соединений блоков. Оказалось, нет. Им просто поставили задачу все разобрать и привезти сюда. Они выполнили приказ, а как было смонтировано – не знают.
Я и до сих пор уверен, вряд ли это сделали по глупости или недосмотру. Скорее всего, корейцы не очень-то хотели, чтобы мы изучали аппаратуру. Но напрямую отказать не посмели. Надеялись, что мы не разберемся в этих кучах блоков и антенн.
<…>
Теперь по самой сути аппаратуры. Здесь мы, к сожалению, не обнаружили ничего нового. Я без больших затруднений вычерчивал блок-схемы этих радиоустройств, устанавливал их основные тактико-технические характеристики. Свою работу сопровождал фотосъемкой блоков, узлов для будущего отчёта. Сделано было около 2500 снимков.
Справедливости ради следует признаться, что один блок доставил мне немало тревоги. Он был большим и тяжёлым, но на его передней панели практически ничего не располагалось, за исключением одной лампочки под красным колпачком. От блока отходил единственный кабель. Назначение его стало понятным не сразу. Сначала подумал, возможно, это блок с аккумуляторами»[122].
В конце концов сообразили, что это устройство для подрыва аппаратуры. Однако янки не знали мощность взрывчатого вещества и использовать сей блок не рискнули из соображений самосохранения.
В те годы я оканчивал факультет Вычислительной техники МИФИ и имел некоторое представление об уровне нашей и американской электроники. Соответственно, заявление специалистов из КГБ о том, что они не увидели ничего нового, для меня более чем удивительно.
Любопытно, что представители ФБР позже заявили, что Москва потребовала от Пхеньяна захватить «Пуэбло», дабы приобрести шифровальную машинку KW-7 «в железе». Благо, ключи от KW-7 уже были в руках КГБ.
В октябре 1967 г. КГБ удалось завербовать некоего Джона Уокера. По одной из версий, он сам явился в посольство в Вашингтоне и предложил свои услуги.
Старший уоррент-офицер 3-го класса Джон Уокер служил одним из четырёх сменных супервайзеров (то есть дежурный унтер – «сутки через трое») в штабе подводных сил США в Норфолке. Служебная функция – приём сообщений американских атомных подводных лодок-ракетоносцев, патрулировавших в Атлантике. Именно Уокер передал КГБ ключи от шифровальной машины KW-7.
Благодаря этим ключам в Москве прочитали:
– подробный анализ технических проблем крылатой ракеты «томагавк», составленный специалистами концерна «Локхид» (к ракете «томагавк» мы ещё вернёмся);
– указание на слабые места противоракетной обороны атомного ударного авианосца «Нимитц»;
– фундаментальное исследование возможностей вывода из строя орбитальной группировки американского разведывательного наблюдения, а также некоторые ходы доступа для боевого взвода ядерных боеголовок ракет средней дальности.
Шифровальные машины KW-7 поставили во флот в 1968 г., в том же году ею были оснащены все американские подводные лодки. Применение этой машины исключало из процесса секретной связи шифровальщика. Подготовленное сообщение подавалось с самого обычного телетайпа, например, модели 28 или ридера Т-D, прямо на KW-7, а с него на радиопередатчик, работавший в диапазоне АМ – средних волн. Ежедневный код вводился двумя способами. Orestes имел специальную цифровую коммуникационную панель, позволявшую вручную вводить комбинацию цифр со страницы шифровального блокнота или кодовой книги, соответствовавшей расписанию связи. Эта довольно кропотливая и длительная операция требовала от оператора повышенного внимания. Такая схема кодировки применялась в основном в сухопутных войсках. На флоте пользовались перфокартами.
Замечу, что лишь в 1988 г. в США KW-7 были заменены на KG-84.
Но унтер Уокер не знал и не мог знать устройства KW-7, и КГБ получил её на «Пуэбло». Уверен, что наши электронщики обнаружили ещё много забавного на этой посудине. Но я не уверен, что об этом узнают наши правнуки.
Глава 20. Морские охотники за военными секретами
С 1960-х гг. советские, а позже российские разведывательные суда выдавали Москве огромный объём информации, начиная от отчётов о передвижении кораблей вероятного противника и ведения ими локальных войн до сведений экономического и политического характера, а также передовых технологий.
История разведывательных судов уходит в глубокую древность. Так, в античном мире в качестве разведывательных судов использовались самые быстроходные галеры. Специальные суда-разведчики появились лишь в эпоху пара во второй половине XIX века. Они получили название «авизо». В русском флоте в начале XX века строились маленькие быстроходные крейсера-разведчики, как, например, «Новик».
Но вот в 60-х годах XX века появились корабли-разведчики, кардинально отличавшиеся от всех ранее используемых для разведки судов. Они стали тихоходными, на них не устанавливали пушки, да и по внешнему виду они не отличались от грузовых судов или больших рыболовецких траулеров. Что же произошло?
Начну с того, что эти корабли предназначались для специфических операций в ходе холодной войны. Им не было нужды удирать от противника, и первоначально в США и в СССР считалось, что им не придётся вести бой. С другой стороны, подобные суда должны были крейсировать с небольшой скоростью по три и более месяцев в заданном районе моря.
Эсминцы и крейсера по целому ряду факторов мало подходили для этих задач. Во-первых, высокая стоимость трёхмесячного похода эсминца, износ турбинных установок, отсутствие места для
