даже толком не поздоровался. — Я сажусь рядом с ним.
— И ты злишься на меня по этому поводу? Серьезно? Ты даже не позвонил, чтобы узнать, в порядке ли я, после того, как отправил в школу-интернат и вычеркнул из своей жизни. И сейчас ты разозлился, что я не поздоровался? — Он насмешливо фыркает. — Просто уйди.
— Я не это имел в виду. Я просто… — Я вздыхаю. — Мне жаль, что мы отправили тебя туда. Это было неправильно.
— МЫ? — Он поворачивается ко мне. — В этом решении не было «мы», это была идея Кэтрин. Она ненавидит меня и хочет от меня избавиться.
— Она не ненавидит тебя, она просто не привыкла к детям.
— Я НЕ ребенок!
— Тебе всего тринадцать, так что ты все еще ребенок.
— Значит, ты решил, что можно отправить своего РЕБЕНКА в школу, находящуюся в Лондоне? — Он закатывает глаза. — Отличное воспитание детей, папа.
— Я признаю, что это было ошибкой, и ты не вернешься в школу-интернат. Будешь жить здесь и поступишь в Академию Толшира.
— Что? — Гаррет встает. — Теперь ты говоришь, что я не вернусь в свою старую школу?
— Слишком далеко от того места, где мы сейчас живем, а Толшир намного ближе, и это отличная школа. Даже лучше, чем твоя предыдущая.
— Нет, я туда не пойду. Я возвращаюсь в свою старую школу, где все мои друзья.
— Это не вариант, Гаррет, ты едешь в Толшир. Я уже записал тебя, так что начнешь в следующий понедельник.
Он разъярено указывает на дверь.
— Это была ее идея?
— Нет, и перестань обвинять во всем ее. Мы не сможем жить под одной крышей, если вы двое всегда будете ругаться.
— Она всегда начинает! — кричит Гаррет. — Нарочно меня подначивает!
— Мне все равно, кто первый начал, это все должно закончиться.
— Почему ты поддерживаешь ее? Ты же знаешь, что она постоянно врет. Ты знаешь, что она манипулирует тобой и другими. Она сука, папа. Почему, черт возьми ты женился на ней?
Я встаю и нависнув над сыном, холодно смотрю ему прямо в глаза.
— Следи за своим языком, Гаррет. Я не позволю тебе ругаться в присутствии ребенка.
— Ты имеешь в виду того ребенка, которым вы планировали заменить меня?
— Гаррет, это не честно, и ты прекрасно все понимаешь.
— Зачем вам ребенок?
— Кэтрин и я женаты. Не удивительно, что у нас он должен быть.
Гаррет раздраженно вскидывает руки.
— Она тебе даже не нравится! Зачем, черт возьми, тебе от нее ребенок?
— Конечно, она мне нравится, она же моя жена.
— Мама была твоей женой! Ты любил маму, а Кэтрин не любишь. Она слишком молода для тебя, у вас нет ничего общего. Вы постоянно ссоритесь, и она относится к тебе как к дерьму.
— Ты ничего не знаешь о нашем браке. И не должен, потому что это не твое дело.
— Тогда пусть перестанет совать нос в мою жизнь. Отправь меня обратно в школу-интернат.
— Я уже сказал, ты остаешься здесь.
— А Кэтрин не хочет. Она лишь хочет, чтобы только ты и Лилли здесь жили, а так как ты всегда делаешь то, что она говорит, ты отправишь меня в Лондон.
— Я не всегда делаю то, что она говорит. Ты не в курсе, что происходит между мной и Кэтрин, так что перестань вести себя, как малое дитя.
— Ты забыл про мой день рождения в прошлом году, — тихо говорит он. — Из-за нее.
Я вздыхаю.
— Я не забыл, просто мы не смогли устроить для тебя вечеринку. Время было напряженное, у нее только родился ребенок. — Я делаю паузу, вспоминая тот день, когда впервые держал Гаррета на руках. День, который сейчас, кажется, был в другой жизни. — Я никогда не забуду про твой день рождения. До сих пор помню день, когда ты родился.
Гаррет смотрит в пол.
— Если бы я знал, что у меня будет такая жизнь, я бы не хотел появляться на свет.
— Гаррет, не говори так!
— Просто уходи. Иди к своей жене.
— Прямо сейчас я хочу быть со своим сыном, я скучал по тебе.
— Тогда почему ты меня отослал? — вскрикивает он. — Почему не звонил мне?
Я подхожу к нему и обнимаю.
— Ты прав, я должен был звонить, и не имел права отсылать тебя. Мне жаль, Гаррет.
— Нет, нет! — Он отталкивает меня и вытирает слезы. — Ты всегда так делаешь! Всегда говоришь, что тебе жаль, но ничего не меняется. Ты извиняешься, что не проводишь время со мной, и работаешь по сто часов в неделю. Говоришь, что сожалеешь о том, что пропустил мои соревнования по плаванию, но на следующие все равно не приходишь! Извиняешься, что никогда не говоришь о маме, но как только я произношу ее имя, тут же орешь на меня. Ты чертов лжец, папа! Просто оставь меня в покое!
Он убегает в ванную, хлопает дверью и запирает ее на замок. Ему грустно, он злой и разочарован, как мной, так и нашей с ним ситуацией. Но я совершенно не знаю, что делать, чтобы ему стало лучше. Такова наша жизнь сейчас, и он прав, я ужасный отец.
После авиакатастрофы наша жизнь превратилась в ад. Частично в этом была и моя вина, я не смог преодолеть свое горе, поэтому погрузился в работу. Это было единственное, что отвлекало настолько, чтобы уменьшить мучительную боль, которую я чувствовал с тех пор, как потерял Рэйчел.
Но все проведенное в офисе время означало, что я практически никогда не видел Гаррета. Первые несколько месяцев после смерти Рэйчел я каждый вечер пытался быть дома к ужину, но потом начал приходить все позже и позже. Чарльз был с Гарретом каждый день после школы, но, когда он уходил в шесть, Гаррет оставался одни. Большинство вечеров он ужинал без меня и к тому времени, когда я приходил домой, уже спал.
Родители его друзей водили его на тренировки по плаванию, а также на баскетбольные и футбольные матчи. Они предложили свою помощь, потому что знали, что случилось с Рэйчел, и жалели меня и его. Но это была не их обязанность — заботиться о Гаррете, а моя, но я этого не делал.
Зная, что не могу помочь ему справиться с его горем, я поступил так, как советовал Чарльз, и отправил Гаррета к детскому психологу. Он не хотел идти, я его заставил, что в итоге пошло только на пользу. После нескольких месяцев консультаций Гаррет почувствовал себя лучше, и это дало мне надежду, что когда-нибудь я тоже смогу справиться и свыкнуться
