пиалу из свёрнутого зелёного листа. Когда он заполнялся до середины, дикая магия сращивала порез, а Деспер, осторожно, чтобы не пролить и капли, погружал пальцы в живительную кровь.
Ведомый древней магией он рисовал на коре деревьев и камнях знаки. Можно было обойтись и без ритуала, но тогда весь путь до источника лесной магии нам пришлось бы поддерживать волшебный сон. И случись в пути что-то, что пошатнёт нашу концентрацию – войска тотчас же очнутся.
Рисковать нельзя.
Деспер пронзал когтями мои вены много раз. Я видела, как искажается болью лицо темноволосого мужчины, когда он смотрел на алые струйки, стекающие по запястью. Он желал принять на себя то, что творилось сейчас со мной. Но этот его порыв был чужд и нелеп. Нет ничего плохого в добровольно отданной крови.
Когда подготовка была окончена, мы замерли меж деревьев и закрыли глаза.
Ни один волшебник не сумел бы сейчас разгадать, что мы творили. Потому что то, что просочилось из нашего тела и устремилось через ожившие символы вперёд, не было магией в прямом смысле этого слова.
Мы творили сон.
Сон, которому нельзя противиться.
Вместе с ним мы летели над лесом, касались усталых век людей и эльфов, и в тот же миг они, забыв о своих делах, устраивались удобнее, чтобы уснуть на долгие часы.
Когда моё сознание вновь соединилось с телом, я с удивлением обнаружила эльфа бодрствующим. Он стоял на коленях, ухватившись за рукоять своего обнажённого клинка, чьё лезвие вонзил в мягкую лесную землю. По холодному металлу сбегала багряная струйка. Осознав, что магия может задеть и его, воин призвал на помощь силу своей крови. И хотя противостояние далось эльфу нелегко, он не сомкнул век.
Призрак неудовольствия возник в нас и тут же погас. Поддайся он чарам, можно было со спокойной душой оставить его позади, но упрямец устоял, а потому путь мы продолжили вместе.
***
Они шли торопливо, с осторожностью обходя спящих людей, эльфов, животных и птиц, но никто не встал у Альвэйра и Деспера на пути.
Вскоре деревья исчезли, будто в этой части леса их отродясь и не было, и горизонт заслонила громадная колонна. И хотя казалось, что до неё рукой подать, прошло ещё не меньше четырёх часов, прежде, чем им удалось приблизиться к разлому.
Чем ближе они подходили к столпу зелёного света, чем сильнее чувство потери охватывало Альвэйра.
Хотя они провели века в борьбе за дикую магию, в стремлении подчиниться силу себе окончательно, ему было трудно представить мир без неё. Откуда взялся этот ком в горле мужчина не знал. Он всегда считал Кэлеана чересчур сентиментальным, от того, что эльф спустя столько веков скорбел об участи драконов. А теперь им самим овладела печаль, от того, что время драконов истекло безвозвратно. Тот мир, которым правили когда-то крылатые ящеры, исчезнет сегодня навсегда, а однажды и само его существование позабудется.
- Не печалься, друг мой, - Деспер взглянул на него глазами цвета сирени, и эльф заметил в них теплоту. – Мы не безмолвные тени, что исчезают в полуденный час. Каждый дракон, что ушёл, продолжает свой полёт в вечности.
Полукровка положил свою руку ему на плечо, и неожиданно изящная ладонь показалась эльфу по-мужски тяжёлой.
- Мы везде. В снеге, что тает на щеках. В дыхании ветра, что трепещет гриву твоего коня. Мы смотрим на вас с небес и из воды. Мы слышим ваши просьбы и проклятья. И мы больше не таим на вас зла.
Альвэйр замер, словно громом поражённый. Он понял смысл слов Деспера.
- Разве ты никогда не задумывался, что такое ваши боги? Почему те сущности, в которых вы с людьми стали столь абсурдно верить, вдруг принялись откликаться на ваши просьбы? Порой награждать. Порой проклинать. Всё это тоже дикая магия. Сила, которой не безразличен этот мир. Сила, которая откликается на неистовое желание. И все мы – я и это истосковавшееся по истокам дитя…
Дракон бросил взгляд на столп магии.
- …все мы отправимся туда, где нам и полагается быть.
Больше они не говорили.
Ритуал занял все мысли полукровки, а Альвэйр следил за окрестностями – оба путника чувствовали неладное. Что-то недоброе затаилось в лесу, и лучше было закончить начатое до того, как Луистер или другой маг доберётся до них.
Сосредоточенный на дозоре мужчина не сразу заметил, что Деспер не стал дожидаться его. Зелёная магия внезапно объяла тело Эльрис. Невесомое, оно поднялось в воздух, и в широко раскрытых глазах исчезло всякое присутствие разума. Волосы её развевались, словно в невидимом потоке воды, губы шевелились, но мужчина не мог разобрать ни слова.
Внезапно чешуя на коже девушки потеряла прежний свой яркий цвет и иссохла. Она опадала с запястий, щиколоток и бёдер, будто потрескавшаяся грязь. Когти на пальцах истончились и истаяли, крылья сверкнули в зелёном свете и рассыпались тысячью искр. В потоке осталась лишь та девушка, что он помнил, прекрасная в своей наготе и устрашающе хрупкая. Ему казалось, что он видит каждую прожилку на бледной коже, которая словно светилась изнутри.
Внезапно глаза её, что снова стали человеческими, если забыть о дивном их цвете, распахнулись.
Рот приоткрылся, и чужой мужской голос полился изнутри:
- Я скажу тебе то, что не скажет Гарэн. Ведь его дар - безделица, в сравнении с тем, что ведомо мне, Альвэйр. Боль утихнет не сразу, но однажды, глядя в глаза Эльрис, чувствуя биение её сердца, ты поймёшь, что полон ею. Настолько, что для горя места больше нет, лишь для светлой печали о былом. И когда настанет тебе пора покинуть этот свет, в последний миг ты будешь вспоминать лишь её губы и руки…
Альвэйр ощутил влагу на своих щеках. Он не мог понять, отчего слёзы всё-таки пролились. От того, что теперь он знал – Эльрис простит его. Или от того, что он сам простит себя… За то, что не всемогущ. За то, чего не сумел предотвратить и исправить.
Деспер смотрел на него долго. Лицо его было спокойным, но напоследок его исказила лукавая ухмылка.
- Ты будешь вспоминать её и ваших детей.
- Что? - новые слова дракона выбили из него все мысли, а голос Альвэйра звучал столь странно, что могло показаться, будто эльф в ярости.
- Ваших детей. Что для нас изменить тело одной человеческой женщины, когда вы с помощью наших сил перестроили всю вашу расу? У вас будут дети. Много детей. И все они будут
