– Энтони ЛиччонеЯ не общалась с матерью около трех лет, и на это у меня были веские основания. За свои пятьдесят два года я не раз прощала ее. За боль, за обиды, за постоянный эгоцентризм и невнимание, за неуважение ко мне и за нарушение моих личных границ, за пренебрежение к моим просьбам. В течение всего моего детства и в период отрочества мать проявляла по отношению ко мне эмоциональное, а иногда и физическое насилие. Она лишила меня финансовой поддержки на моем последнем курсе в колледже и вынудила бросить учебу. После этого она намеренно и осознанно разрушила мои отношения с мужчиной, за которого я собиралась выйти замуж. И, что хуже всего, из-за нее я пропустила момент, когда мой умирающий брат испустил последний вздох. Я заботилась о нем, почти не получая помощи ни от нее, ни от отца. Но в момент, когда Скотт умирал, меня с ним не оказалось – однако и матери рядом не было.
Со смерти брата прошло десять лет, а я все еще горевала о нем, будто он умер вчера. Чтобы как-то справиться со своим неутихающим горем, я решила написать брату письмо (есть такая специальная техника, которой я научилась благодаря психотерапии, и я очень надеялась, что она мне поможет). Я хотела через это письмо высказать Скотту все, что у меня накопилось на душе, рассказать обо всем, о чем не удалось рассказать, пока он был жив. Я и раньше писала подобные письма – этот метод всегда помогал мне залечивать глубокие раны. Я надеялась, что так случится и на этот раз.
И вот ближайшим же вечером, заняв столик в одном из своих любимых ресторанов, я достала свой дневник и ручку и начала писать. Но едва первые фразы появились на странице, как я остановилась, ошеломленная. Я писала письмо, но это было не мое послание к брату, а его послание ко мне!
«Дорогая Робин!
Как ты могла подумать, что подвела меня в чем-то? У тебя есть полное право злиться на маму. Она не сделала того, что ты от нее ожидала. Но даже если бы сделала, моя любимая сестренка, это не изменило бы исхода. Я бы все равно ушел в ту самую минуту, в какую ушел. Да, это изменило бы твое отношение к моим последним часам – я понимаю. Но, я надеюсь, ты не злишься на меня за то, что я тебя не дождался? Вряд ли бы я мог продержаться еще несколько минут… Я выбрал именно тот момент для своего ухода именно потому, чтобы тебе не пришлось терпеть еще больше боли и смотреть, как я ухожу.
Все происходит по какой-то причине. Ты знаешь, что это правда, даже если мы не знаем, в чем эта причина заключается. Была причина, по которой я ушел, когда ушел; была причина, по которой мама не могла сделать то, что тебе было нужно; и была причина, по которой тебя не было в комнате, в которой я умер. Эти причины тесно связаны с теми причинами, которые лежат на поверхности, – и в то же время они не имеют с ними ничего общего.
Все произошло так, как должно было произойти. Тебе просто нужно принять это. А приняв это, возможно, ты сможешь найти в себе силы простить маму. Или по крайней мере понять, что помимо ее нарциссизма на все события нашей жизни действуют и другие силы.
Я люблю тебя и чрезвычайно ценю, что спустя десять лет ты все еще чувствуешь себя такой оскорбленной и обиженной из-за меня. Однако, возможно, пришло время подумать о том, чтобы отпустить все это. Я счастлив и здоров здесь, и я хочу, чтобы ты тоже была счастлива и здорова. Поразмысли над этим. Дай мне знать о твоем решении.
Всегда любящий тебя, Скотт».
Пораженная, я прочла то, что написала. Я понятия не имела, откуда взялись эти мысли. Я перечитала письмо еще раз, и слезы потекли у меня, щекам. Я низко наклонила голову, чтобы никто из посетителей ресторана не заметил, что я плачу.
