Математика охранял какой-то костлявый тип с унылой физиономией, сидевший во втором кресле и державший на коленях мелкокалиберную винтовку с обшарпанной ложей. При виде этого оружия Глеб страдальчески закатил глаза.
Охранник вскочил, стукнув о пол прикладом винтовки. Шершнев жестом усадил его на место.
— Он что-нибудь сказал? — спросил он, кивая в сторону Мансурова.
— Молчит, — вскакивая, как прилежный ученик во время опроса, ответил охранник. — Или ругается. Фанатики вы, говорит, малограмотные, ничего я вам не скажу.
— Что же это вы? — мягко обратился к Мансурову Шершнев. — Зря придерживаетесь о нас такого дурного мнения. Тайна, в которую вам случайно удалось заглянуть, не должна принадлежать одному человеку...
Сиверов деликатно кашлянул в кулак, и Шершнев осекся, вспомнив, в каком положений находится.
— Будьте вы прокляты! — с огромной горечью воскликнул Шершнев, обращаясь к Глебу. — Я ждал этого момента всю жизнь!
— Да бросьте, — сказал Слепой, подходя к Мансурову. — Вы же сами не знаете, чего именно ждали, что искали! Откуда вы знаете, что его открытие действительно служит ключом к какому-то шифру? И потом, результат расшифровки вовсе не обязательно должен вам понравиться. Вдруг там написано что-нибудь не слишком для вас лестное, а? Иногда искать приятнее, чем находить. Правда, Алексей Иванович?
Мансуров вздрогнул, услышав свое имя, и еще сильнее прищурил левый глаз, пытаясь разглядеть лицо Слепого. Сиверов тоже смотрел на него, не зная, как поступить. Мансурова необходимо ликвидировать, это он знал, но... Перед ним сидел жалкий, насмерть перепуганный человек, да к тому же безоружный и связанный... И свидетели. Все эти братья, которые видели его в лицо и сумеют опознать, и этот дурак Шершнев... С ними-то что делать?
— Я не знаю, о чем вы говорите, — заявил наконец Мансуров. Он пытался говорить надменно, но голос у него предательски дрожал, да и рассеченные губы мешали, превращая слова в малопонятную звуковую кашу.
— Знаете, — возразил Глеб и вздохнул. — Более того, вы со мной полностью согласны, только не хотите в этом признаться. Между прочим, в этом виноваты ваши нынешние, гм... хозяева. Если бы вы до сих пор сидели в подвале у Паштета, то к этому моменту согласились бы с чем угодно, лишь бы вас больше не били. И первое, что вы согласились бы сделать, сидя в подвале у Паштета, это назвать своим тюремщикам Число Власти...
Мансуров опять вздрогнул.
— Откуда вам известно про Число Власти? — спросил он резким, почти повелительным тоном.
— От профессора Арнаутского. Помните его? Должны помнить. Он был вашим учителем, а вы — его любимым учеником. А потом вы его задушили и бросили в речку, полагая, что все, кроме вас, дураки и что его смерть сойдет за несчастный случай во время купания. — Он посмотрел на Шершнева. Шершнев рефлекторно облизывал пересохшие губы. — Обратите внимание, Эдуард Альбертович, — сказал ему Сиверов, — это очень поучительно. Сегодня вы — Учитель, а завтра — обыкновенный удавленник. Нехороший вы человек, Мансуров, — продолжал он, снова поворачиваясь к математику. — Учителя своего задушили, шефа, Андрея Васильевича Казакова, ободрали как липку...
В зрячем глазу Мансурова зажегся какой-то огонек, разбитое, вспухшее, облепленное пластырем лицо приобрело холодновато-надменное выражение.
— Еще я зарезал проститутку, — сообщил он.
— Ту самую, которая рассказала о вас Паштету? — уточнил Глеб. — Что ж, этого можно было ожидать. Только я не понимаю, почему вы заявляете об этом с такой гордостью. Вы — неумелый убийца, Мансуров. Обыкновенный маньяк-неумеха. И не надо говорить о том, что вы защищали свою жизнь и свое открытие. Медсестра, которую вы ранили в больнице, ничего не знала ни о вашем открытии, ни о вас. Она умерла два часа назад, так и не придя в сознание... А помните хирурга, который пытался вас задержать? Его вы убили наповал. А он, между прочим, шел на операцию, и больной с гнойным перитонитом, который дожидался его на операционном столе, так и не дождался — умер, потому что в устроенном вами бедламе о нем все забыли. Я отнюдь не морализирую, я просто излагаю факты.
Он огляделся. Шершнев, между прочим, находился уже на полпути к выходу — сообразительный гуру вознамерился удрать от греха подальше, пока Сиверов не принялся за него. Тощий охранник сидел в кресле со своей пукалкой на коленях и слушал Глеба, отвесив небритую челюсть. Вид у него был глупый, но заинтригованный, он явно ни в коей мере не относил происходящее к себе, как будто сидел в театральной ложе и наблюдал за развитием сюжета детективной пьесы. Это был обычный дурак, и Глебу стало его жаль.
“Что-то я много сегодня болтаю, — подумал он. — К чему бы это?”
— Вы очень много болтаете, — вторя его мыслям, деревянным голосом произнес Мансуров. — Ваша осведомленность говорит сама за себя. Вы представляете государство, верно? Что ж, это мне льстит. И не надо попусту терять время, пугая меня уголовной ответственностью. Не надо меня вербовать, я и так согласен. Государству нужно Число Власти, верно? Что ж, я согласен его открыть. Я помню его от первой до последней цифры и готов продиктовать — на определенных условиях, разумеется. Поэтому прекратите болтовню и поскорее увезите меня отсюда. Я голоден, и у меня затекли руки. Куда вы меня повезете — на конспиративную квартиру, в секретный институт? Это безразлично, только давайте поскорее. Мне нужно принять душ, переодеться и прийти в себя, прежде чем я встречусь с вашим начальством.
— Слушаю-с, — насмешливо произнес Глеб.
"В конце концов, пусть так и будет, — подумал он, разрезая клейкие путы на запястьях Мансурова. — Приехал офицер ФСБ, увез гения в секретный институт...
Дурак с винтовкой не в счет, а Шершнев даже пикнуть не посмеет. У него у самого рыльце в пушку, прикажу — забудет обо всем как миленький. И все. По крайней мере, двумя трупами меньше. Терпеть не могу шлепать зевак, это еще противнее, чем гоняться за привидениями..."
Мансуров встал, растирая затекшие запястья, и покачнулся. Глеб придержал его за плечо, краем глаза следя за охранником. Охранник продолжал хлопать глазами, не предпринимая никаких попыток остановить безобразие. Да, до покойного брата Валерия ему было далеко...
Шершнев был уже у самой двери. “Пусть идет, — подумал Глеб, — черт с ним...” В это время на веранде бухнула входная дверь, загремело опрокинутое ведро, и в дом ввалился давешний тип с дробовиком — тот самый, которого отправили домой. Дробовика при нем не было, но Сиверов на всякий случай взял его на мушку.
— Учитель, — задыхаясь, проговорил охранник, не обращая внимания на пистолет, — Учитель, там приехали какие-то люди на джипах! Они требуют отдать им математика. Это... По-моему, это люди Паштета.
— Боже мой, — растерянно пролепетал Шершнев. Он был уже не бледный, а синий, как настоящий удавленник. — Боже мой, но как они нас нашли?!
На вопрос Шершнева ответил Глеб Сиверов.
